Добавлено: 01 сен 2009, 16:06
tot
Заговоры военного человека, идущего на войну, от врага и ран:
¤ Встану я утром раннею зарею, умоюсь студеною росою, утрусь зеленою травою, завалюсь за крепкою стеною. Пусть эта стена будет крепка и высока, а вражья пуля легка и мягка, ружье-игрушка и как трубка пушка. Моя же
пуля, будь крепче стали, метче молнии, быстрее мысли. Тело мое, не поддавайся вражескому оружию, пули, стрелы, пролетите мимо и падайте в земли, да в камни, да в безграничное пространство. И буду я цел и невредим, раны мои не будут болеть, кровь моя не будет течь, враг меня не будет зреть, пуля его меня не возьмет, и стрелы его меня не достанут, и буду я по ночам крепко-крепко спать, а днем храбро-храбро биться. Я, раб Божий (имя), сражаюсь за родину свою, а вы, басурманы, деретесь, не зная из-за чего. Сгиньте, стрелы, и пищали, и свинец, и пули, и огонь, и меч. Слова мои будут исполнимы и крепки, и буду я цел и невредим, как бы доныне. Аминь.
¤ Еду я на гору высокую, далекую, по облакам, по водам, а на горе высокой стоит терем боярской, а во тереме боярском сидит зазноба, красная девица. Ты, девица, зазноба мо-лодеческая, иду за тебя во рать на супостатов моих, врагов-злодеев. Вынь ты, девица, отеческий меч-кладенец: достань ты, девица, панцирь дедовский; отомкни ты, девица, шлем богатырский; будь венцом обручальным мне, конь вороной, будь удалым молодцом. Выйди ты, девица, во чисто поле, а во чистом поле стоит рать могучая, а в рати оружий нет сметы. Закрой ты, девица, меня своей фатой: от силы вражьей, от пищали, от стрел, от бойца, от кулачного борца; от ратоборца; от дерева русского и заморского: от дуба, от вяза, от клена, от ясеня, от ели, от рябины, от полена длинного-недлинного, четвертинного, от липы, от жимолости, от ивы, от сосны, от яблони, от курослепа, от орешины, от можжевельника; от сена, от соломы, от кости, от железа, от уклада, от стали, от меди красной, зеленой, проволоки, от серебра, от золота, от птичьего пера; от неверных людей: ногайских, немецких, мордвы, татар, башкирцев, калмыков, гу-лянцев, бухарцев, кобытей, вовулей, бумирцев, турченинов, якутов, лунасов, черемисов, вотяков, либанов, китайских людей. Вы, дерева, от меня, раба (имя), воротитесь; вы, железо, и медь, и сталь, и зало, отлетайте; вы, люди неверные, отбегайте. А буде я ворочусь поживу и поздорову, ино буду, красна девица, тобою похвалятися, своею молодеческою поступью выказываться. Твоя фата крепка, как камень горюч Алатырь; моя молодеческая поступь сильна, как вода мельничная. Дух духом, всех пинком, нет никого, я один, поживу-по-здороеу.
¤ Выкатило красное солнышко из-за моря Хвалынско-го, восходил месяц из-за синя неба, собирались облака издалека, собирались сизы птицы во град каменный, а в том граде каменном породила меня мать родная, раба (имя), а рожая, приговаривала: «Будь ты, мое дитятко, цел-невредим, от пушек, пищалей, стрел, борцов, кулачных бойцов; бойцам тебя не требовать, ратным оружием не побивать, рогатиною и копнем не колоть, топором и бердышом не сечь, обухом тебя бить — не убить, ножом не уязвить, старожилым людям в обман не вводить, молодым парням ничем не вредить; а быть тебе перед ними соколом, а им дроздами; а будь твое тело крепче камня, рубаха крепче железа, грудь крепче камня Алатыря; а будь ты в доме — добрым отцом, во поле — молодцом, во рати — удальцом, в миру — на любованье, во девичьем терему — на покрашенье, на брачном пиру — без малого ухищ-ренья, с отцом с матерью — во миру, с женою — во ладу, в детьми — во согласии. «Заговариваю я свой заговор материнским заповеданием; а быть ему во всем, как там указано, во веки ненарушимо. Рать могуча, мое сердце ретиво, мой заговор всему превозмог.
¤ Выхожу я во чисто поле, сажусь на зеленый луг, во зеленом лугу есть зелия могучие, а в них сила видимо-невидимая. Срываю три былинки белые, черные, красные. Красную былинку метать буду за окиян-море, на остров на Буян, под меч-кладенец; черную быаинку покачу под черного ворона, того ворона, что свил гнездо на семи дубах, а во гнезде лежит уздечка бранная, с коня богатырского; белую былинку заткну за пояс узорчатый, а в поясе узорчатом завит, зашит колчан с каленой стрелой, с дедовской, татарской. Красная былинка притащит мне меч-кладенец, черная былинка достанет уздечку бранную, белая былинка откроет колчан с каленой стрелой, С тем мечом отобью силу чужеземную, с той уздечкой обращаю коня ярого, с тем колчаном со каленой стрелой разобью врага-супостата. Заговариваю я ратного
человека (имя) на войну сим заговором. Мой заговор крепок, как камень Алатырь.
¤ Под морем под Хвалынским стоит медный дом, а в том медном доме закован змей огненный, а под змеем огненным лежит семипудовый ключ от княжева терема, Володи-мерова, а во княжем тереме, Володимеровом, сокрыта сбруя богатырская, богатырей новгородских, соратников молоде-ческих. По Волге широкой, по крутым берегам плывет лебедь княжая, со двора княжева. Поймаю я ту лебедь, ой поймаю, схватаю: «Ты, лебедь, полети к морю Хвалынскому, заклюй змея огненного, достань ключ семипудовый, что ключ от княжева терема Володимерова». Говорила лебедь: «Не моим крыльям долетать до моря Хвалынского, не моей мочи заклевать змея огненного, не моим ногам дотащить ключ семипудовый. Есть на море, на окияне, на острове на Буяне ворон, всем воронам старший брат; он долетит до моря Хвалынского, заклюет змея огненного, притащит ключ семипудовый; а ворон посажен злою ведьмою киевскою».
Во лесу стоячем во сыром бору стоит избушка, не шитая, не крытая, а в избушке живет злая ведьма киевская. Пойду ль я во лес стоячий, во бор дремучий, взойду ль я в избушку к злой ведьме киевской: «Ты, злая ведьма киевская, вели своему ворону слетать под море Хвалынское, в медный дом, заклевать змея огненного, достать семипудовый ключ». Заупрямилась, закорачилась злая ведьма киевская о своем вороне: «Не моей старости бродить до моря-окияна, до острова до Буяна, до черного ворона. Прикажи ты моим словом заповедным достать ворону тот семипудовый ключ». Разбил ворон медный дом, заклевал змея огненного, достал семипудовый ключ. Отпираю я тем ключом княжий терем Воло-димеров, достаю сбрую богатырскую, богатырей новгородских, соратников молодеческих. Во той сбруе не убьет меня ни пищаль, ни стрелы, ни бойцы, ни борцы, ни татарская, ни казацкая рать. Заговариваю я, раба (имя), ратного человека, идущего на войну, сим моим крепким заговором. Чур, слову конец, моему делу венец!
¤ На море, на окияне, на острове на Буяне, сидит добрый молодец, во неволе заточен. К тебе я прихожу, добрый молодец, с покорищем: «Выдают меня родные братья во княжую рать, одинокого, неженатого, а во княжей рати мне подобру не жити. Заговори меня своим молодеческим словом». — «Рад бы стоять во поле за тебя, горького сиротину, да крепка моя неволя, да гсрька моя истома. Заговариваю я тебя, раба (имя), идти на войну, как заповедовал мне родной отец. А будешь ты ратным человеком, ино будь сбережен: от топора, от бердыша, от пищали, от татарской пики, от красного булата, от борца, единоборца, от бойца врага-супостата, от всей поганой татарской силы, от казанской рати, от литовских богатырей, от черных божьих людей, от бабьих зазор, от хитрой немочи, от всех недугов. И будет тебе: топор не в топор, бердыш не в бердыш., пищаль не в пищаль, татарская пика не в пику, поганая татарская сила не в силу, казанская рать не врать, черные божьи люди не в люди, бабьи зазоры не в зазоры, хитрая немочь не в немочь, литовские богатыри не в богатыри, недуги не в недуги. Кручусь, верчусь, от топоров, бердышей, пищалей, пик, бойцов, борцов, татарской силы, казанской рати, черных божьих людей. Отмахнусь по сей век, по сей час, по сей день».
¤ Встану я рано, утренней зарей, умоюсь холодной росой, утрусь сырой землей, завалюсь за каменной стеной, кремлевской. Ты, стена кремлевская, бей врагов — супостатов, дюжих татар, злых татарчонков; а я был бы из-за тебя цел-невредим. Лягу я поздно, вечерней зарей, на сырой росе, во стану ратном; а в стану ратном есть могучи богатыри, княжей породы, из дальних стран, со ратной русской земли. Вы, богатыри могучи, перебейте татар, полоните всю татарскую землю; а я был бы из-за вас цел-невредим. Иду я во кровавую рать татарскую, бью врагов и супостатов; а был бы я цел-невредим. Вы, раны тяжелые, не болите, вы, удары бойцов, меня не губите, вы, пищали, меня не десятерите; а был бы я цел-невредим. Заговариваю я раба (имя), ратного человека, идущего на войну, сим моим крепким заговором. Чур, слову конец, моему делу венец!
¤ Завяжу я, (имя) раб, по пяти узлов всякому стрельцу, немирному, неверному на пищалях, луках и всяком ратном оружии. Вы, узлы, заградите стрельцам все пути и дороги, чамкните все пищали, опутайте все луки, повяжите все ратные оружия. И стрельцы бы из пищалей меня не били, стрелы бы их до меня не долетали, все ратные оружия меня не побивали. В моих ушах сила могуча, сила могуча змеиная сокрыта, от змея двунадесятиглавого, того змея странного, что пролетел за окиян-море, со острова Буяна, со медного дома, того змея, что убит двунадесятые богатырями под двунадесятъю муромскими дубами. В моих узлах зашиты злой мачехою змеиные головы. Заговариваю я раба (имя), ратного человека, идущего на войну, моим крепким заговором, крепко-накрепко.
¤ В былое время воины писали на бумаге слово «НЕ ПРИКАСАЙСЯ». Зашивали записку в тряпочку и носили в вороте рубахи или другой какой-либо одежды, которая не снималась во все время войны, и так носили до окончания битвы, то есть войны.
')