Личные истории
Добавлено: 13 авг 2010, 08:17
Есть такая штука как ностальгия, которая периодически возникает. Она проникает сквозь самые тонкие фибры души, заставляя вздыхать или вздрагивать при каждом воспоминании. Она как лестница или лифт времени, который способен отнести нас туда, куда мы пожелаем. Джоанроулинговский омут памяти. Вот тебя по нему носит и носит, и тебе кажется, что это никогда не закончится. По сути это и есть жизнь сознания, или уж точно один из процессов.
В далекой молодости, можно даже сказать, в другой жизни, даже когда советские времена подошли к концу, жизнь без образования в Москве не имела смысла, да и устроиться на работу было трудно. Недоучки тоже мало где приветствовались, вот и приходилось искать, где заклюет.
В том марте в лаборатории урезали ставку, а в нашем социуме жрать всегда хочется. В такие моменты сразу вспоминаешь, а что ты можешь, а что ты хочешь, на что реально готов пойти. Искать работу по знакомству или по газете для меня в то время было почти бессмысленно, а вот включить извилины на полную катушку периодически удавалось. Видимо и вот момент я попала в некую коллапсовую зону сознания и мои извилины выдали идею! Надо вспомнить свои навыки и умения. И….старые контакты. Борис Александрович. Вот кого сразу вспомнила я. Во время правления коммунистической партии меня учил Борис Александрович, мой подпольный наставник и друг, человек лет сорока пяти. Высокий, статный, крепкого телосложения. Когда видишь его идущим по корридору, замечаешь, как за ним вьется целый шлейф силы. В то время Саныч занимал одну из руководящих должностей в Москве и, несомненно, производил на всех неизгладимое впечатление. Хотя мою фамилию так и не научился произносить. Иногда мне кажется, что на ней какая-то защита. И ни минуты не жалею, что после замужества не стала менять фамилию на мужнину. С его то тремя шестерками….По удивительным обстоятельствам Борис напоминал друга моего мужа в молодости, и я тогда представляла, как спустя 20 лет будет выглядеть Колька. Кроме внешности было даже нечто эзотерически общее. Колька как-то раз написал в одном доме отдыха на стене, что он язычник. Хорошо не застукали, тот еще пострел.
Вспомнив Саныча, я написала письмо в его отдел. В те времена пока заявка дойдет, петухи пропоют тысячу раз. Для меня такие замашки по горячей молодости были определенного характера. Я сначала делаю, а потом думаю. Ну вот нечего не могла с собой поделать.
Я просунула письмо в ящик почтового отделения и, довольная собой, зашагала бодрым шагом, не совсем отдавая отчет в своих действиях. Но на душе почему-то было так хорошо, точно медом намазано….
В далекой молодости, можно даже сказать, в другой жизни, даже когда советские времена подошли к концу, жизнь без образования в Москве не имела смысла, да и устроиться на работу было трудно. Недоучки тоже мало где приветствовались, вот и приходилось искать, где заклюет.
В том марте в лаборатории урезали ставку, а в нашем социуме жрать всегда хочется. В такие моменты сразу вспоминаешь, а что ты можешь, а что ты хочешь, на что реально готов пойти. Искать работу по знакомству или по газете для меня в то время было почти бессмысленно, а вот включить извилины на полную катушку периодически удавалось. Видимо и вот момент я попала в некую коллапсовую зону сознания и мои извилины выдали идею! Надо вспомнить свои навыки и умения. И….старые контакты. Борис Александрович. Вот кого сразу вспомнила я. Во время правления коммунистической партии меня учил Борис Александрович, мой подпольный наставник и друг, человек лет сорока пяти. Высокий, статный, крепкого телосложения. Когда видишь его идущим по корридору, замечаешь, как за ним вьется целый шлейф силы. В то время Саныч занимал одну из руководящих должностей в Москве и, несомненно, производил на всех неизгладимое впечатление. Хотя мою фамилию так и не научился произносить. Иногда мне кажется, что на ней какая-то защита. И ни минуты не жалею, что после замужества не стала менять фамилию на мужнину. С его то тремя шестерками….По удивительным обстоятельствам Борис напоминал друга моего мужа в молодости, и я тогда представляла, как спустя 20 лет будет выглядеть Колька. Кроме внешности было даже нечто эзотерически общее. Колька как-то раз написал в одном доме отдыха на стене, что он язычник. Хорошо не застукали, тот еще пострел.
Вспомнив Саныча, я написала письмо в его отдел. В те времена пока заявка дойдет, петухи пропоют тысячу раз. Для меня такие замашки по горячей молодости были определенного характера. Я сначала делаю, а потом думаю. Ну вот нечего не могла с собой поделать.
Я просунула письмо в ящик почтового отделения и, довольная собой, зашагала бодрым шагом, не совсем отдавая отчет в своих действиях. Но на душе почему-то было так хорошо, точно медом намазано….