Легион

[Ernest]

"Легион"



"Знаю сто Притворных зелий,
- Не варю.
И магических заклятий,
- Но не говорю.
Знаю сто волшебных сборов,
- но не собираю.
Сто смертельных наговоров,
- но не применяю."


Глава 1

(…Нельзя сказать, что глупость и случай ходят рука об руку, но зачастую они в хороших отношениях .) 10.11.03 г.


Санаторий, лагерь, детство.

Куда нам от рассказов деться?
Воображением полны детские мечты.
Однажды, ночью у костра, услышал я рассказ
про чёрного кота.
История запала в душу, внимательно её я слушал.
Секреты, тайна, дым костра, зловещие рассказчика глаза…
Сулили неразменный рубль, но ночь тогда пошла на убыль.
Всё в рассказе, словно в сказке и перекресток двух дорог….,
но лишь одно мне было ясно, шутить с таким весьма опасно.
Решиться на такое – ладно…Но тут же все не так и складно.
Ты будь один и берегись, чтобы потом тебе спастись…
Да и знакомство с бесом не прельщало,
Пусть многое и обещало…

Прошли года и многое забылось,
Но вот однажды это сбылось.
Гостил у друга в слободе, от выпитого дурно стало мне.
Я вышел прочь на воздух свежий, кругом все пахло нежно...
Волшебный вечер был,
Чтоб остудить свой пыл по слободе пройтись решил.
Вот случай – черный кот, тот,
кто не видел – не поймет,
горят огнем его два глаза
– я тут же вспомнил суть рассказа.
Кто глупостью моею правил?
Но я, поймав кота, в мешок его отправил.
Небосвод как море звезд, взвалил мешок я и понес.
Хмель кружился в голове, утвердиться нужно мне.
В это с детства я поверил, а сейчас решил – проверю.
Время к полночи спускалось, пока все гладко получалось.
Там на въезде в слободу, крест дорог решил – найду!
На перекресток двух дорог я сей мешок, и приволок.
Кот лежал в мешке, молчал, но на перекрестке всех начал
все в поведеньи изменилось (сердце учащенно билось)
крики, жуть, истошный вой…
Он за жизнь свою цеплялся и в мешке сопротивлялся.
Все как гласило то поверье,… Правда, я стоял не веря.
Но сомненье в небо скрылось, тьма на землю опустилась.
Так не долго я стоял, шёл прохожий он хромал.
Он без туфель был, в колодках – это видно по походке.
С тростью длинною в руке, приближался он ко мне.
Был одет он по-простому...Смоль волос, торчат соломой, чуть колочком борода, и вовсе разные глаза.
Он молчал, а я внутри слышал голоса лучи.
Слова лились по телу песней, только песня эта спесья,
не слова – собачий лай: - Брось мешок и прочь шагай!
- Я не робкого десятка, мне нужна за это взятка!
Смех внутри врезает болью, да кто б он ни был – я поспорю,
из носа крови бьет фонтан, но мешок я не отдам.
Вдруг резко в миг все прекратилось,
его лицо улыбкой исказилось
то ли слышал наяву – до сих пор не разберу:
- Это бабушкины сказки, про неразменные бумажки...
Все что будет для тебя – окажу услугу я.
Вот возьми яйцо, воробьиное оно,
ты носи его под мышкой, не придавливая слишком,
а спустя тринадцать дней - ты возьми его разбей.
А теперь давай мешок, мне очень нужен этот кот…
Не благодарен за науку, я ему подставил руку,
он вложил в нее яйцо, было тяжелое оно.
И рванул я без оглядки, страх спустился прямо в пятки,
подмывало оглянуться, но знал тогда мне не вернуться.
Все и так как в чудо-сне, бьет кошмаром по спине.
Хоть расстались вроде дружно – но назад
смотреть не нужно.
Так однажды в слободе с ним повстречаться пало мне.
Яйцо в моей руке, перейдем к другой главе.


Глава 2

(…Упрямство – удел баранов. Человек ожидающий чуда, но погрязший в своих желаниях – животное…)

Я в Киеве в то время жил, и ни о чем бы не тужил.
Дни летели б как всегда, но со мной моя беда.
Я как дурень тот со ступой, с яйцом носился тупо.
Мысли разные мои. Разрывали изнутри.
Я себя не находил.
В душу как к себе взгляну - ничего не нахожу
К ней мне просто не добраться, с нею я решил не знаться.
Желаний, чувств стоят заборы, вот с ними вел я разговоры.
В беседах этих без начала уже неделя протекала.
Не говорил я никому, я посадил себя в тюрьму.
Под руку мне яйцо легло, я делал все, чтоб выносить его.
Так дни и шли, а мое тело собой подарок этот грело.
Себя бинтами обвязал, под сердцем я яйцо таскал.
А что во мне творилось – об этом выше говорилось.
Лишь надо указать какое стало царство –
- Морфеево царство спустилось на землю,
я в снах своих кем только не был…
Я засыпал сидя в кресле.
Воспоминания тех снов сейчас во мне воскресли.
Во сне я мотовством своим превосходил азартных.
Когда и был я господин, то восседал в палатах.
Я судьбами людей вершил, но только не богатых.
С богатыми я яства ел. На бедных я призрел.
В моем дворце царил разврат, своим рабыням я был рад.
Они из клетки золотой – все пресмыкались предо мной.
Еще и казни я любил и даже сам людей казнил.
И был мой дом – Соддом.
Когда в себя я приходил – от сна я долго отходил.
Но самое опасное – что был со всем согласный я.
Однажды в кресле поутру я понял – все мне по нутру.
Кровь на руках я не смывал, в домах азартных я бывал,
дома терпимости простой – те были мой постой.
Во сне я деньги не считал, я зла немерено алкал.
Душа моя – ты где? Забыл я о тебе.
Так дни тянулись и текли и тлели зла угли.
Почти что на десятый день нужду справлять мне стало лень.
Я возомнил, что Царь и Бог, что только захочу –
себе любого подчиню.
И тут минутная искра мне разум принесла.
Я отказался от всего, решил разбить яйцо –
и размотал свои бинты – его достать пытался.
Не смог – и потерял покой – попробовал давить рукой
– но, Боже мой – какая боль!
Так что же с ним произошло?
Оно вросло!
Смирись же с участью своей, осталось выждать тройку дней.
Но нет! И я поплелся в церковь. Вот Лавры купола видны.
Тут слышен стон внутри. Хотел ускорить я свой шаг,
но с места сдвинуться не мог никак.
Я постоял невдалеке и похромал назад к себе.
В квартире пахло склепом, но дальше не об этом.
Минули дни, и я как мать, рожденья начал ждать.
Не знаю был ли то восторг, но описать его не мог.
Под рукой моей движенье, это был момент рожденья.
Я у зеркала стою, бритву острую свою к грыже подношу.
Настал тот миг - разбить яйцо.
Освободи возьми его – внутри меня мне шепчут.
Я бритвой ловко правлю, его я вырезаю.
Фонтаны теплой крови мне капают на ноги.
В глазах восторг не слышу боль,
перестаю я быть собой.
В каком-то исступленье веду свои движенья.
Яйцо разбилось – что же?
На что оно похоже?
Да на сырое мясо – и смотрится ужасно.
Как с пасти у удава – пожеванная жаба.
Его я синее в крови, прижал к своей груди.
Оно в руках забилось, все в нем зашевелилось
и из под этой пленки я слышал писк ребенка.
Но это был не человек, (здесь я сужу по роже).
я вам в процессе опишу на что оно похоже.
Он быстро шмыгнул по руке и присосался к ране.
По мере кровь глотал взасос и сам с глотками рос.
Он становился все проворней, глаза его блестели молнией.
А дальше от потери крови я себя не помню.

Глава 3

(Знания нами получаемые даром, не только формируют личность, но и зачастую отравляют душу…)

Очнулся и по комнате брожу. В себя я прихожу.
Пригрезилось неужто мне, все как в кошмарном сне.
Я человек наивный и это сразу видно.
От последних всех событий, непроизвольно начал выть я.
Я был в болезни, был в бреду.
Иначе ничего я не пойму.
Рука огнем горит – наверно воспаленье.
Причину нахожу во всех своих виденьях.
Я в комнате, тринадцать дней,
болезни предоставленный своей.
Почему не звал на помощь?
Хотел сам побороть ту немощь.…
На мне уж нет лица, но, кажется, болезнь прошла.
Пошел я на поправку от этой всей затравки.
Тут шорох под диваном. Полез – решил - достану.
Но только наклонился, как в страхе отстранился.
В упор со мною рядом – я с кем-то повстречался взглядом.
Горят свечей два желтых глаза.
Они за мной следят давно, и я спросил – ты Что?
Я мыслию своей, события последних дней
мгновенно прокрутил.
Все в голове моей – вплоть до последних дней.
А гость тем временем незваный – полез из-под дивана.
Кряхтя и дуясь, смотрел он, на меня немного щурясь.
Он еще больше удивил, когда со мной заговорил:
- Теперь к тебе я закреплен. Ты мой – я – твой – такой закон. Ты кровию своей вскормил меня – я часть тебя.
А знания мои - сидят во мне внутри.
Еще когда я был яйцом – уже был с магией знаком.
Теперь за кровь твою, я знаниями отплачу.
Сказать, как есть – так я оторопел, от такого поворота дел.
Я бледный вид имел, я весь сидел как мел.
Я говорю: - Я заболел – тринадцать дней не ел.
Я слаб и видно что в бреду – я ничего не разберу.
Он говорит – я жизнь в тебя вдохну –
тебе я настроение верну.
Появится желанье услышать мое знанье.
Он, хихикая в кулак, разжал его – смотри!
Там трава была внутри.
– Се есть зеленое лекарство, и действует оно прекрасно. Обязаны ему в миру – писатели, поэты,
но, расскажу я не об этом:
Мария – дочь ботаника Хуана – траве Легенду предала
Так имя травке сей легло. – На, покури ее…
Дым от нее освободит – дух Марии в ней сокрыт.
Нрав этой девочки простой, был веселым сам собой.
Мне первая затяжка далась немного тяжко.
Так в желании моем - словно из кармана –
стоит только захотеть - есть Марихуана.
Чем больше я лечился ей – тем становилось веселей.
И черт с ехидною мордашкой хихикал с каждою затяжкой.
Твое лекарство оценил – на душу мне легло,
но вот рука – болит же все равно!
Он говорит:- но время не пришло к Морфею обратиться,
Ты слаб еще, чтоб в царство сна спуститься.
Но дым подействовал, я стал смелей,
я не боюсь и царствия теней!
– я заявлял и улыбался, и он со мною рассмеялся.
Я немного отвлекусь, лишь для того, чтобы заметить
– и чертик стал мне понутру, под травкой мы как дети…
В науке видел наслажденье, душа желала продолженья!
Я бесу своему так дальше говорю:
- Давай мой Джин скорей, расправимся мы с болию моей!
Он мне в ответ:
- Я не скажу что уж совсем лекарства нет,
я лично братьев знал святых, им имя Макковей,
Тела их злобный царь на части изрубил,
палач останки семерых по полю развозил.
Где поле кровью тело поливало,
там маки алые стелились покрывалом.
Вот капли крови тех святых достану для тебя,
а ты возьми, их отварив, прими во внутрь себя.
И он заклятия шепча, заплакал вдруг навзрыд,
как будто малое дитя, а я к такому не привык,
и было - начал я: - не плачь, ты маленький, хороший…
А он в ответ мне слез горошин в ладошках волосатых подает:
– На вот попробуй – боль пройдет,
то мака слезы, Маковеев – кровь,
разбудишь к ним свою любовь.
Но дальше я не слышал, о чем он говорил,
я зелье для себя варил.
Кто мог тогда открыть мне истины глаза?
В чем кроется беда?
Испив тот терпкий горький яд, я по началу был не рад.
Меня лукавый обманул, что бы отравы я глотнул.
Но только в кровь мне зелье поступило –
меня мгновенно отпустило.
От боли не осталось и следа, на тело опустилась нега.
Увы, я и не знал тогда, что опиум – беда.
Я в опиум влюблялся и чувствам новым удивлялся.
Я каждый день сильней к нему тянулся всей душой своей.
Так дни летели в разговорах,
а чертик разорялся – то плакал – то смеялся.
И эти слезы, этот смех - имели надо мной успех.

Глава 4

(Вся жизнь игра. Одни играют в ней свою роль, в то время как другие играют жизнью)

Как только чудо это здесь родилось
в дому моем все резко изменилось.
Уже я был не тот и видел все не так. Во всем был такт.
Все было с толком, расстановкой в делах вращался ловко.
Сменилась обстановка. Квартира - кабинет.
Чего в ней только нет.
Во всей квартире, там и тут появился атрибут.
На подушках, на ковре, кальян я подобрал себе.
С бреара трубки заимел, курить же с удовольствием умел.
Во всех этих вещах, от самого начала,
философия звучала.
Я с трубками своими говорил, когда из них курил,
я кофе по-турецки пил, мускат и кардамон
заполнили мой дом.
А чертик с расстановкой рассказывал все ловко,
и в полной мере обучал меня манере.
Теперь кальян и трубки я с толком набивал.
При этом и мальвазию пивал.
Как чертик объяснился мне – так истина в вине.
В питье есть мудрости глоток, а не порок.
И в миг кагор потек рекой, в Христовой крови был покой.
А опиум я больше не варил, его с кальяна я курил.
Видения, сомнения, продолжилось учение.
Мой чертик рядышком со мной,всегда он под рукой.
Он кладезь, он находка, менял мою походку.
Во всех моих движеньях сквозили измененья.
Но прозябая в пьяной сей науке настало время скуки.
Однажды обкурившись, изрядно обленившись,
я на ковре лежал и с чертом рассуждал:
- Да, я с тобой не спорю, стал совсем другой,
но эта вся наука, изнеженная скука.
Скажу такое знанье – сплошное наказанье.
Под опиумом грезилось мне все точно в четком сне,
как будто в игры я играл и был профессионал.
А чертик лишь в ответ мне улыбнулся
и на подушках растянулся:
- С удовольствием тебя обучу искусству я,
сам прилично накурился посему я и забылся.
А ведь помнил - для тебя есть должочек у меня.
Он трубку мне набил и многозначно раскурил.
За азарт начну сначала, вот как история звучала...
«…в клубах дыма из тумана купцов поплыли караваны, купцов богатых и азартных…»
и тут же появились нарды.
Он взял еще от шахмат доску
– постой, я не пойму,- спросил я – что к чему?
– Чтоб понял ты все верно, нужны, будут примеры.
Не много клеточек ее, есть черное и белое….
– На картах лучше объясняй, я их желаю, так и знай!
– Ну ладно, вот колода карт, ты говоришь, что нужен фарт.
Так брось, нужна лишь злость.
Нажива и расчет, известен картам счет.
Их тридцать шесть в колоде, ломай их пополам,
урок о жадности тебе я преподам.
Как в шахматной доске, известно ведь тебе,
есть красное и черное.
Берусь цвет масти угадать, а чтоб азарту поднадать
– не угадаю карту – даю тебе десятку,
а угадаю масть – копейку будешь класть,
а дальше угадаю – две, потом – старо все в мире,
ты платишь мне четыре…
- Ах ты лукавый черт, и в чем же тут расчет?
– А ты попробуй, посчитай и пару тысяч мне отдай.
Я восемнадцать черных скажу поочередно,
и я их угадаю, об этом точно знаю,
а дальше – все прогрессия.
И вот сижу не весел я. Я чувствую – обманут,
повелся на десятку, а вышло все не так и гладко.
Я выиграл 180 рублей за восемнадцать красных,
а проиграл - напрасно.
Все из-за жадности моей, ведь мог же быть умней.
Но это – математика, а есть ведь ловкость рук,
играют же вокруг?!
– Ты ничего не понял, напрасно я все строил,
то все простое шулерство, возьми и плюнь ты на него.
Ну, вот пример – хотя бы черный Джек
– в народе, в простоте «очко» название игре.
Возьми тузы, погни (аферу «жабой» назови),
а вот смотри - колоду я беру и рамки отложу.
И бок колоды этой булавкой краплю метко.
Теперь тасую и тяни – колода говори!
Лишь карта побоку прошла и чувствует рука,
что следом дальше там лежит – колода говорит,
«Трещотка» - это что, вот я колоду всю беру, "надёргал"
и тасую , вот тебе и ловкость рук, беру и вальтирую.
И так за картами сидя, пасьянсы разводя, день ото дня,
все получалось ловко, прибавилось сноровки.
Вот кубики возьми и единицы наслюни, поколоти…
Я кинул и от восторга вскрикнул.
Мне пара выпала, куши, шестерки две – «ши-ши».
Но черт был прав, афера надоела, и я спросил
– В чем дело?
А черт лукаво снова улыбнулся, кальяном затянулся:
- Тебе ж я объяснял начало всех начал.
А ты твердил мне – ловкость рук…,
теперь вникай мой милый друг.
Вернусь я к теме чисел – «каббале»,
Прошу, внимательно вникай, доверься мне.
Что карты в ней? Их суть стихии.
В них есть земля, вода, огонь и небо,
хоть на последнем я и не был,
но последовательность есть. Тебе все ясно здесь?
Раз да, тогда о числах, к примеру – «Колесо»
– рулеткой назовем его.
Ты скажешь тайны нету здесь, а я отвечу – есть.
В рулетке тридцать с лишним номеров,
по кругу посмотри.
На первый взгляд обычно все, ты номера сложи…
В прогрессии оно и есть: число шестьсот шестьдесят шесть.
Кто ум имеет, тот сочтет, а понял все, в игре есть счет.
Людьми придумана была система, кстати, не одна.
Хоть толку в них не много – скажу о них два слова.
Одной название скажу, что это значит покажу.
Система Мартиргейл, поговорим о ней,
кто смел, тот съел, весь смысл в ней.
Так упряжь называется одна, что сдерживает скачь коня.
Все ставку выше доводи и жди.
– Тут нервы дюжие нужны, так проиграешь и штаны.
- Когда тебя всему я обучу, тогда поймешь,
о чем сейчас молчу.
Секреты магии моей не выучить за пару дней.
Игру мой чертик утверждал, что Князь его обосновал.
То было на Голгофе.
Когда Назаретянин на кресте страдал,
то снизу стражников аврал, его тунику рвал.
Но Князь не спал, им кости кинул
и из тьмы идею им подкинул.
Наживы жаждущий аврал тунику эту разыграл.
Им много было сказано речей, о теме сей.
Но, медленно вникая в суть, главу ты эту не забудь.
Твой интерес к игре проснется, как к теме все вернется.
Потом во всем, ты практику увидишь,
и опыта капризные сюрпризы тебе добавят новизны.

Глава 5

(…Человек, блуждающий в поисках своего второго, истинного «Я», даже при личной встрече с ним не признает его многоликую сущность…)

Ты все о магии своей твердишь мне сколько дней.
Да я не спорю, что она, была все времена.
Белая и черная - она твоя знакомая.
Но я на месте засиделся, а от меня ты отвертелся.
Ты тумана и обмана в меня нарочно напустил.
Ты думал я уже забыл, что ты есть черт –
и коль с тобой связался, то можно смело говорить,
что с нечистью я знался.
Ты хоть и черт, и острый на язык, но я давно к тебе привык.
Не надобно уменья, что б потерять всю остроту прозренья.
Я думал что в судьбе моей не будет больше скучных дней.
Пусть будет ужас, страх, любой прогресс,
во всем живой есть интерес.
А так знакомство лишь с тобой, нет сути никакой.
Не видел ведьмы я живой, ты познакомь меня с такой.
Я слышал много небылиц, но не видал таких я лиц.
А вдруг и польза в этом есть – не ведаю какая
- но точно это знаю.
Еще живы мои враги, в вопросе этом помоги.
Пусть и не быть мне колдуном, не стану я и ведуном,
но мыслю я об этом.
Черта таким я не видал, он с презреньем фыркал.
Он колдовал, он ведьму так искал.
И даже черт, часть той нечистой силы,
ворчал, бурчал, и говорил, что это не красиво.
– Я не сторонник масти сей, среда людей подлючих.
Иди ты к ведьме сам своей, к породе этой сучьей.
На уговоры все мои, он мне ответил – ну смотри.
Я их не уважаю и это точно знаю.
Из них Ужихи-бабки - особенно мне гадки.
Но будь по воле все твоей, отправимся мы к ней.
Черта я в сумку положил, чтобы и дальше мне служил.
– Врагов ты фото не забудь и собирайся в путь.
Я сделал, так как он сказал и пару фото взял.
Мы вышли, и в пути других расспросов было не найти.
Я задавал загадки, чего зовутся бабки
змеями-ужихами и в чем же лихо здесь?
Мой чертик в сумочке кунял, но все подробно объяснял.
В селе, где бабка та живет, корова будет не в почет.
Она из подлости своей отравит вымя ей.
Молоку ее беда, прикормит бабка к ней ужа.
Вот тогда с коровы той пропадает весь удой.
Ты после за версту ее отдай, но змий ее найдет,
ты так себе и знай.
Ползет он у коровы по ноге и вымю быть в беде.
А раз пропал удой - корову ждет убой.
А осенью ужи к хозяйке этой приползли.
Наевшись желтою листвой они как падаль ядовиты.
А яд полезен, бабке сей, пусть он и не убьет людей,
(на это средство есть верней.)
Этот яд идет в отвары, она настаивает травы
и изготовит после мазь, что бы на бал потом попасть.
У каждой ведьмы свой рецепт и это для других секрет.
– А что это за бал? Чего ты раньше не сказал?
– Да просто время не пришло, коль на то пошло.
Мы попадаем и туда, когда придет пора.
Ну а сейчас вон хата с краю из ста других ее признаю.
Теперь внимательно смотри по адресу пришли.
К «ужихе» в дверь я постучался, скрип петель и растерялся.
Я чуть даже заикался, так вида испугался.
В жилетке из коровьей шкуры стояла тучная фигура.
Зубы черные гнилые, грудь свисала словно вымя,
с бородавкою в носу, с косоглазием в глазу.
И седых волос копна, бабка точно что Яга.
Даже мой бывалый бес, проявил свой интерес.
Ну и запах тут зловонный, я знакомством не довольный.
Чертик вынырнул из сумки и потом без лишних слов
мы шагнули за порог.
В хате трав висят букеты, но мы смотрели не на это.
Там у печки у угла, черт узнал похожего черта.
Только мой был поопрятней и смотрелся поприятней.
Для себя смекнул одно – возраста ведь одного.
Черти долго суетились, опосля разговорились.
Из разговора понял все, черт подобья моего.
Теперь точно это знал, это я его создал.
Поразился хоть и схожи, но натурой не похожи.
Вот он внутренний мой мир, волохатенький кумир.
Знаний было больше тоже, это я смекнул попозже.
Мой чертенок хоть и мал, форы бы любому дал.
И манерный и разумный, вел себя он очень мудро.
Словно шел на поводу, подражал и я ему.
Мы смотрелись очень чинно, притом вели себя невинно.
Трубку чертик мне подал, мысль мою он просто знал.
Бабкин черт смотрел сурово, сразу видно было ново,
все для этого черта – городская простота.
Глаза полезли из орбит, что черт со мною курит.
Видать не знал куда деваться от такого панибратства.
Бабка тоже заворчала и на черта закричала:
- Что ты бестолковый бес, в угол у печи залез!
Растопи-ка самовар, молока гостям подам.
И не стал я отпираться, хоть не перестал бояться.
Так решил, что я с чертом справлюсь с этим молоком!
Но напиток был как каша, колебнулась смелость наша.
Черт понюхал пятачком и осушил одним глотком;
- Ты попробуй это зелье, как гласит одно поверье,
только выпьешь молока, просветлеет голова.
В нем есть опий, есть трава, не забудешь никогда.
После такого угощенья, начались приготовленья.
Об этом позже расскажу, в этом сам пока блужу.
А пока начну опять я о чертях рассуждать.
Говорил уже про сходство, на лицо и превосходство.
Черт мой был чета лишь мне, даже с бабкой наравне.
Разговоры вел толково, а на черта смотрел сурово.
Понял, что им не ровня, он пошел в меня.
Он дискуссией своей, наводил их на плетень,
часто ставил их в тупик, - да таков был чертик!
Это было озаренье, наступил момент прозренья.
В мыслях пронеслась тогда, всех желаний череда
– алчность, ревность, меркантильность…
Царь моих пороков он – ему имя – Легион.
Но с пороками своими мы по-прежнему дружили.
Я не стану утверждать, что так их стану называть.
Лишь сказал я имя вслух, - взор его очей потух.
Не стало искры у него, так обидел я его.
Но мы за трубкой помирились и в вопросе сем забылись.
Дал я слово, что ему имя после подберу.


Глава 6.

(… Лекарство для души, и яд для врагов - хранятся в одинаковых флаконах, но разные на вкус…)


Очнулся я на печке, полез искать я спички.
Вот же послушался черта, напился молока.
За печкой теревень, сверчки. Я зажег все в хате свечки.
Я сразу и не ожидал, что на печи не сам лежал.
Там завернувшись рядом в шкуры, лежала девичья фигура.
Я разбудил и попросил, ее мне объясниться.
Не видел девушки вчера или опять мне снится?
Мол, в обществе чертей вчера, напился молока.
Она сказала, что не снится, что бабки этой ученица
и что, наверное, вчера, видел я ее черта.
А она была в лесу, собирала травы и разные отравы.
Я сказал:- что все, не пью, на носу я зарублю.
Больше хватит приключенья – жаждал я ученья.
Пакость, гадость, колдовство, было мне неведомо.
Она давай вокруг кружиться, подвывая, как волчица.
Ластилась ко мне как сука: - будет сладкою наука.
Она к груди моей прильнула и на ухо чуть шепнула:
- Бабку вместе уберем, словно в сказке заживем.
И змеиным язычком, мне по уху, кончиком.
Знать не знал, что тут случилось, только что-то надломилось.
Часть меня, а где же черт? Может он меня спасет?
Черт пропал. А сил моих не хватило за двоих.
Я всем телом содрогнулся и под нее тогда прогнулся.
Но на то, что б убивать, я не мог согласья дать.
Я сказал, что я подавлен, красотой ее отравлен,
но старуху не убью - сам не знаю почему.
–Ты слабак, ну я сама, глянь сюда, что я смогла…
Крыса в руки мне пришла и от иголки смерть нашла.
Череп ей пронзив иголкой ее повесила за полкой.
И в тепле за пару дней, капли потекли с ноздрей.
Трупный яд, страшнее цианида, вот и сдохнет эта гнида.
Дело сделаю сама, а потом люби меня.
Полезай сейчас на печку и гаси что рядом свечку.
И смотри там, на печи, ляг тихонько и молчи,
а потом сама я дам, все тепло твоим губам.
Так в каком-то забытьи, я остался на печи.
Ожидая поцелуя, я лежал собой рискуя.
Дуги черные бровей, в воспоминаньях страшных дней.
Бабка скоро появилась и над книгою склонилась.
Как читала и листала, так и яд тот поглощала.
Как же ей не отравиться, ведь пропитаны страницы.
Пальцем по листу ведет, а потом слюнить берет.
Доза малою была, бабка сразу и слегла.
Но потом ее же дочь принесла ей яда в ночь.
Что случилось, что тут было! Как старуха голосила!
Пена, рвота, желчь и кровь – благодарная любовь.
Ведьма долго умирала, ее дочка прокричала;
- Потолок рубить не дам, я отдам ее чертям,
мне нужен целым этот дом! И по горлу ей ножом.
Так на том и порешили и старуху ту пришили.
Почему пишу они – черти в хате были.
Влетели вихрем со двора, словно детвора.
Черт существо бесполое, это то не новое,
но как мыслил я - натура в нем моя.
А как иначе объяснить, им удалось с ним сладить.
Ведь не мог он обмануться и со мною разминуться.
Дальше все пошло как надо, не поддался на услады.
Чертик снова был при мне, значит, был я на коне.
Мог теперь я дать и форы, но к чему тут разговоры.
Хоть владел собой вполне, на душе паскудно мне.
Фотографии в гробы, петли мы плели.
Похорон я пропускаю, только вскользь упоминаю.
Бабку выслали с села, как жила так умерла.
Так детали опущу, наши будни опишу.
Два человека в сговоре и это дело плевое.
Эта Гера, за колдовство со мною села.
Это понял я потом, когда огонь горел кругом.
Мы играли в шахматы, оба мы азартные.
Пешки я ей убивал, в этом я, преуспевал.
Только пешка убивалась, тут же в пламя отправлялась.
Это эпитафия, - была там фотография.
Там фотографии людей, вырезаны из среды своей.
Нужное заклятие и все вот предприятие.
Ты движешь пешкою своей, она во власти злых теней.
А после ей огонь и песнь за упокой.
Но только сделал, что не так, себе же враг.
Нюансов много разных, гадких и заразных.
Хотя бы ленточки с руки, что гроб покойника несли.
Это бремя так тяжело, не хочу все вспомнить снова.
Знаю только, эти дни, мне не знанья принесли.
После чего здоровье, пошатнулось в корне.
Приключения мои, тянулись уже дни.
Помню, был тогда октябрь.
Говорила бабки дочь, что Самхэйна, будет ночь.
Вот все черту досаждал, что бы все мне рассказал.
– Все это было до христианства, в вере нету постоянства.
Это кельты в эти дни, нечисть, духов чествовали.
Так в ночь на ноябрь, все границы с этим миром,
для духов выглядят пунктиром.
И на землю в это время, приходят все они.
Души всех погибших прежде, не сбывшиеся надежды –
что бы снова - как бы жить, свои планы совершить.
В этот миг, все этой ночью, разрывало мир весь в клочья.
Жизнь менялась – смертью, день становился – ночью.
Но в дубовых рощах, духи дубов – друиды,
жгли огня костры они.
Этот пепел и спасал, в очагах не угасал.
Так Самхэйна «князя тьмы», люди очагом пленили.
Но горе было той квартире, где огня не разводили.
А подсвечник вдруг упал, то тогда считай, пропал.
Это все ушло в года, словно талая вода.
Но заговор на жениха, так и есть до наших дней –
берегись ее когтей!
Возле зеркала присядет, и волос подпалит пряди,
наколдует, что найдет, и павший путник не уйдет.
Как огнем горят глаза, выдают черта.
Была пора мне разозлиться; - не возьмет меня ужица!
Хоть с чертом я и знаком, не буду падшим человеком.
А пусть опоит и пусть окружит,
разве зря мы с чертом дружим.
Я знаю умысел ее, за ней смотрю давно.
Она волос моих клочок, зашила в поясной платок.
Мешок с ногтями на груди, ты только загляни.
Но ее чары здесь не властны, сие сделала напрасно.
Не взять меня ей в оборот – со мною черт!
И мы с чертом, бокалы зелья, громко чекнули с похмелья. Вдруг, пошла кругом голова, я успел сказать;- беда! .............

[Ernest]

Глава 7

(… Если часто смотреть под ноги, никогда не упадешь. За исключением того, что можно стукнуться лбом и под ногами нет ничего интересного...)

Очнулся. Боже, что со мной?
В могиле я одной ногой.
Коварность женщин непроста, даже черта провела.
На дне колодца я лежу и в небо ясное гляжу.
Тут стены сырости постыли, а дно колодца в черном иле. Чуть яда капнула в исток, и он иссох.
С земли проклятой навсегда, отсюда прочь ушла вода.
Я в этой камере сырой, рассуждал тогда с собой.
И рассуждения мои, меня на небо завели.
Черту сказал;- Взгляни, ты видишь день?
А откуда звезд капель?
И созвездия видны нам из-под земли.
Почему я на верху, их на небе не найду?
Черт ответил многозначно:
- Так ведь это не задача.
Ты попробуй, вникни в суть и подумай хоть чуть- чуть.
Знает каждый землекоп, что копал колодца грот,
что и днем при ясном небе,
звезд не меряно на небе.
Поговорка даже есть, применю ее я здесь:
- Вам из погреба виднее…- понял ты ее значенье?
Кто же сущность извратил, слово в шутку обличил.
Все мы глупостью зовем, если сути не поймем.
А по сути, только здесь, ты такой как есть.
Отвлечен ты от предметов вот и видишь это.
Нету суеты вокруг, замкнут кругозора круг.
И пока в колодце мы, небо созерцай, бери.
И по твоему причуду, в нем тебе я гидом буду.
Но стало мне не интересно, и в колодце мрачном тесно,
- так в сердцах воскликнул я:
- Гороскопы слышал я, о созвездьях тоже знаю,
только их не уважаю.
Чертик мой развел руками:- говорит в тебе не знанье.
Довод мой на то таков, - нету в мире знатоков,
ведь придумали Венеру, далеко до вашей эры.
И буддизм существовал, когда Христа никто не знал.
Так во всех ученьях мира, видна общая картина.
Нету в них противоречья, на любом мирском наречьи.
Вот в исламе слышен Иса, у буддистов Буда… Кришна.…
Но начало всех начал, Его на землю посылал.
Так у греков были боги, в звездах их найдешь не многих.
И пока до наших дней, в деснице каждый есть своей.
Бог для них, конечно Зевс, он и вознес их до небес.
Пусть и посредством людей, так в религии есть всей.
Лишь я, из силы той, приперся лично,
ты знаешь, почему - отлично.
Я нечисть, я обычный бес, но без меня бы не было небес. Боялись беса – это было, альтернативой выбрали светило.
Опять отвлекся, посмотри туда.
Вот то и есть полярная звезда.
Она над севером сияет, но, увы, не каждый знает,
что хоть и к северу близка, так будет не всегда.
Она хоть ось земли и светит в постоянстве,
минут те дни, когда она в убранстве.
Тридцатый век, вам не дожить, что бы увидеть.
И только я, увижу лик Цефея,
когда полярная звезда, Альрану будет отдана.
А в наши дни, что бы ее найти,
среди Кассиопеи и медведицы смотри.
Как погляжу, ты заскучал, когда я Атлас зачитал.
Начну обо всем, тогда сейчас, тебе понравится рассказ.
Кто был тот Атлас?- Титан держащий небо,
опять же из-за Зевса гнева.
Кассиопея – жена царя Цефея.
Так была она тщеславна, что заявляла:
- красотой и славой, я выше всех конечно стала.
И даже нимф морских - нерид, переведу весь вид.
Так нимфы обратились к Посейдону.
О горе египтянам было вне закона.
Но был оракул, он и предизрек,
что дочь пристало снесть в пучину вод,
на травлю чудищу морскому,
закинуть, дабы избежать разгрома.
А дочь ту звали Андромедой, ей место есть теперь - все небо. И рыба-чудище там с ней, по небу плавает за ней.
На небе тоже не спокойно, идут свои там войны.
Тому пример и скорпион, богиней Артемидой послан он,
что б совершить кровавый акт, но не выходит то никак. Ревность Артемиды, охотник Орион, и вот при деле скорпион. Так скорпион, все до сих пор, по кругу (циклу) ходит,
но Ориона не находит.
Лишь только сходит Орион, как тут же следом скорпион. Прими серьезно эти вещи.
Мы на науку не клевещем. Мы помешать бы ей могли,
но видишь ли, вы люди… все испробовали сами
и даже не гнушались небесами.
Куда тягаться сатанизму,
с людским волюнтаризмом.
Те звезды, что поменьше, в созвездья не попали,
вы ж люди имена друзей им дали.
Инквизиция, попы, своих апостолов в созвездия лепили.
Есть карты целые и это не забыли.
Джордано Бруно, этот посмелей,-
двенадцать добродетелей – горел идеей он своей.
Да надо было людям попытаться,
но вот языческим богам на небе и остаться.
Ты ведь и сам все видишь, пока в колодце ты сидишь.
– Послушай ты меня, как будто бы очнулся я,
а можешь вытащить меня отсюда? Свершить такое чудо?
И черт мой в голос рассмеялся: да ты б в колодце и остался, а ты всего лишь тут сидишь, лишь потому, что ты молчишь. Тебя я в миг наверх достану, но делать я того не стану, лучше трубку покури и что то покажу, смотри.
Дым травы он всеспаситель, точнее логики учитель.
Колодец был квадратный и к сожаленью – гладкий.
Но черт спиною в угол стал он лапами перебирал и быстро пробирался вверх, в движеньях сих и был успех.
Я тоже стал и руки растопырил, наверх я вылез в мыле.
Я хаял своего черта: где магии вся простота?
А он в ответ: - чтоб магию учить –
о логике бы надо не забыть.
И чтоб учить – зазубривать начала, ты потрудись сначала.
И я съязвил: - Ты черт или гуру? Что-то я не разберу.

Глава 8
(Гусеница и бабочка – существа разные, но живут одной жизнью…)

Лежу в квартире на ковре. От опиума дурно мне.
Про бабку, дочку грежу наяву.
Виденья это или нет, отчетливо не разберу.
Мой черт, пролей мне свет, галлюцинации иль нет?
И что вообще за глюки эти? Откуда взяться им на свете?
В чем суть видений этих дивных, нам неподвластных и капризных.
Что в этом видишь ты - подробно объясни.
Мой черт к кальяну потянулся и дымом черным затянулся. Устало, выдохнув клубы, он мне сказал:
- Не грезишь ты. С колодца приплелись с тобой
только вчера домой. И дыма вязкого поток
свалил нас с ног. Усталость в плен взяла тебя,
я ж отговаривал тебя.
От ведьм, дешевки колдовства, такая магия проста.
От этой подлой низости – червям в душе произрасти.
А коль гнила твоя душа - так даже черту не нужна.
- Ну, хватит! – хлопнул я в ладоши. Оратор знаю ты хороший. Но самому мне от походов этих, не сладко жить на свете.
Мне все теперь выходит боком –
мне пусто на душе и страшно одиноко.
Мне черный дым умножил скорбь,
зеленый дым не греет кровь.
Как в мертвом моем теле душа искрою тлеет.
Пропали краски красоты, потухли яркие мечты.
Как снова силы мне вернуть, палитру красок как вдохнуть? Быть может, снимет этот плен мне галлюциноген? Неведомое не страшит когда душа болит.
Я руки в сей борьбе, сложил, хотя еще не жил.
От прошлого не весел я, в душе живет депрессия.
Поделала ведьма на меня и порчу навела.
Теперь во всей моей судьбе – ничего не ясно мне.
Грибами что ли отравиться, иль яда трупного напиться?
Тут чертик на подушках приподнялся
и всем оскалом засмеялся:
- грибами отравиться? - как же, сейчас о них тебе расскажем: ведь ты хотел галлюциноген, ты черные поганки ел?
Есть разные грибки, и даже на колосьях ржи, - в народе ЛСД, потом все расскажу тебе.
Есть кактусы Пейот - но это – забежал вперед.
Вернусь я к теме про грибы, скажу тебе –
они живы, между прочим – гриб растет
и жизнью полноценной он живет.
К примеру, белый гриб – распространенный вид.
Но непохож на остальных.
В нем странность есть своя, спроси у грибника.
Вот малый мелкий белый гриб, его найдя ты не состриг,
его оставив подрасти, назавтра ты решил прийти.
День для грибов – длиннющий век,
растут они быстрей, чем человек.
Минули дни и ты в пути, чтоб гриб оставленный найти.
Но придя на место – вот что интересно: твой гриб
отдал себя червям, и как и был – остался мал.
Он вероятно, понимал, что раз его ты увидал –
то жизни в миг пошел отсчет, жизнью этой пренебрег.
Откуда кстати мыслишь ты, берутся черви?
Из земли? Увы, грибные червячки, в земле их не найти. Подобно телу человека – ведь из него вылазит вошь,
против науки не попрешь.
Похоже это все на сказку, ведь нет тому огласки.
Все если в глубь копнуть, под корень заглянуть.
Я знаю грибники, выход из этого нашли.
Не хитрость, мудрость в ней – подробно расскажу о ней.
Ты к смерти гриб такой, взглянув - приговорил,
но тот, кто знает, сей секрет, с грибами говорил.
Его листочком ты накрой, поговори и успокой.
И вот рецепт простой.
Грибу ты имя дай, к примеру, Ваней назови,
накрой листком, скажи:- расти.
Так люди старые учили, что с грибами дружны были.
Я начал с этого рассказ, что б показать тебе сейчас,
с чем мы имеем дело и в чем наша проблема.
Так ловит мух и мухомор, а между тем, съедобен он.
Грибами можно с дуру отравиться, если с ними не водиться.
И коль ты это уяснил, грибы в вазоне я взрастил.
Я пропущу черта приготовленье,
отдам я чувствам все значенье.
Как первые мои грибы, в основу трубки мне легли.
И чтобы дань отдать науке, свои описываю глюки.
С затяжки первой – натянулись нервы,
и горечь пыли той грибной – покрыла в горле слой.
Я больше не владел слюной.
Грибные поры мне внутри, легкие сожгли.
И так как легких не осталось, грудная клетка уменьшалась. Боль и жжение в груди, за спину руки завели.
Так судорогой скрутило руки (нет радости в такой науке).
Но черт со мною говорил, пусть я его не видел.
– Лопатки на спине сложи, шевели, то будут крылья.
Колени к горлу подтяни и так пока замри.
Я долго так не пролежал, я в птицу превращаться стал.
А черт все продолжал, по-прежнему шептал:
- Глазами конец носа отыщи, и взглядом нос продли.
Так поменялся кругозор, себя теперь я видел с клювом. Но боль в суставах не прошла, размером меньше стал черта.
Из пор моих волос, полез перинный ворс.
А чертик все шептал, он мною управлял.
Язык мой был в носу, я клювом повернул к окну.
Но как взлететь тогда не знал, и я по-прежнему лежал.
Хоть в этом положении не был лишен движений.
Я головой своей вертел и что хотел смотрел.
Все жилы, кости все мои, сокращались внутри.
Так первый опыт не пропал, хотя тогда я не летал.
Но были те видения к всему приготовлением.
Очнувшись по утру, с вопросом бросился к черту:
- А ну ка, расскажи, то были галюны?
Но черт серьезным тоном: - Ты был вчера, что ворон.
Ты черным опереньем грибов признал значенье.
Но, к сожалению, грибы, не все так магией полны.
От праздности грибной простой, я уведу тебя с собой.
Как плесень на колосьях ржи, -
хотя они нам тоже для развития нужны.
Твой мозг тебе открыт на двадцать пять процентов,
а под грибком мы ключ к нему найдем, его мы отопрем.
В мозгу секреты все сокрыты, они от нас закрыты.
Так первые мои шаги, дверь в новый мир открыли.
С грибами без труда теперь я управлялся,
и в птицу как тогда, не раз я превращался.
Я во многом преуспел – сквозь стены я смотрел.
Людей к себе в виденьях призывал
и долго с ними рассуждал.
Придя в себя, о них все знал.
Так превращения мои, меня к сути подвели.
Любопытству нет предела,
я с рвением возьмусь за дело.
Мне практика нужна, достану я черта:
- Все расскажи и поясняй, где реальности той грань?
Я дури разной от тебя набрался,
и только вот сейчас до Силы докопался.
И вот теперь хочу, чтоб ты,
пролил мне свет из царства тьмы.


Глава 9.
(…Мир не есть реальность – твой мозг делает его реальным, пытаясь, все осмыслить и придать всему значение…)


Я пропустил наверно год. Событий был круговорот.
Я в наркотическом плену, где грань миров не разберу.
В грибных видениях знания черпал, и раз черту сказал: - Однажды в слободе, яйцо вручили мне.
Сейчас с грибами дружен стал и вот что раскопал.
Яйцо – ты вышел из него. Теперь я знаю, воробьиное оно.
Я превращался в разных птиц, конечно чаще в Ворона.
Но истины не скрыть – и вот она:
гагары, козодои, воробьи все это Психопомы!
Гагары, козодои – проводники живых,
мы наблюдаем их, в местах, где будет смерть.
Они летят, что бы смотреть, сопровождать
кому дорога в рай, кому дорога в ад.
Они доставят душу до пункта назначенья.
Собою не несут они дурных знамений.
А воробьи, чтоб понял ты – не столько знаменательны. Предвестник, проводник он мертвецов живых.
Сопровождать то дело из души заблудших в мир живых.
Что черт ты можешь мне сказать?
Откуда это мог узнать? Правдивы были ли виденья?
Я верно понял их значенья?
Где грань миров для душ живых, и где проходы в них?
Мой черт не улыбался и так серьезным и остался:
- Ты прав, тебе известно все, касаемо рожденья моего.
Я суета, я Легион и я в тебе это не сон.
И так как нос везде ты свой совал,
меня ты из яйца материализовал.
Всему ты объясненья ищешь сам,
теперь я вижу, что ты не профан.
Желанья, лесть и спесь.
Так что мне надо было пуделем явиться?
Ты ж никакая, не девица.
Ты смысл сам во всем найдешь,
ты к ЭТОМУ со мной придешь.
Но что бы ко всему прийти, дорогой узкой нам идти.
В иглу верблюда не втащить – попробуй это не забыть.
Я покажу и новый путь, но только стоит нам заснуть.
Пока же хватит отступлений – начну я со сновидений. Лунатики во сне не принадлежат себе,
но есть способности у них – читал ты о таких?
Ну не читал, так точно слышал,
что кто-то видел их на крышах.
Их похождения во сне, известны ведь тебе.
Я не о том начну рассказ, о чем подумал ты сейчас.
Тебе я дверь в мир неизвестного открою
и без грибов – о чем не скрою.
– Мне интересна тема эта – дождался он ответа.
Я мыслил так давно, какое же оно – Морфеево царство.

Морфеево царство, в него погружаюсь.
Я сну покоряюсь.
Глаза закрываю,
Не каюсь.
Во сне за минуты я жизнь наблюдаю,
Себе замечаю,
Волнуюсь,
Страдаю.
Но стоит проснуться,
Я все забываю.
Как зацепиться мне за сон?
Что б, сколько я хотел,
Продлился он.
Чтобы во сне, не в стороне
Стоял как наблюдатель.
Чтобы во сне мчал на коне,
И сон мне был приятен.
Кабы во сне был господин
Своей душе кочующей.
И пусть бы тайну находил
Во сне своем, ночующей.

Мне твой понятен интерес – ответил бес,
- я вижу, в мыслях есть прогресс.
Ты раньше так не рассуждал, когда меня не знал.
Пока ты знаний не вкусил, пургу ты разную трусил.
К твоим словам дополню я – есть тайна у меня.
Но чтоб освоил ты урок, предисловья пару строк.
О продолжительности сна, поговорим пока.
Известно людям и это как закон,
что самый длинный сон, минуты длится три,
а, сколько в нем события внутри.
Прошлись научным мы путем, что в этом мы найдем?
Твой мозг – архив, событий жизни разных.
И, мол, от этого себе, придумал ситуацию во сне.
И весь этот научный бред, трактуется не мало лет.
Тебя веду тропой другой, в мир не реального с собой.
Что сны читать – занятие простое, а разбирать - пустое.
Ты в сон попробуй, погрузись, чтобы во сне пройтись.
И, как и раньше по причуду, тебе я гидом буду.
Хоть сон интимный уголок, с собой черта я поволок.
Но долго в транс попасть не мог, черт и в этом мне помог.
– Во сне овец ты не считай, оружие лучше представляй.
Так появился автомат, и сон пошел на лад.
Его я в мыслях просмотрел и лишь прицелится, успел…
Приму немного отступленья, что б прояснить сие значенье. Ведь ясность здесь нужна, она по-своему важна.
Оружие – сила, уверенность, мощь, -
меня расслабляла тогда в эту ночь.
Патрон за патроном в обойму вставляю,
прицел выставляю и так засыпаю.
Там люди мелькают в прицеле оптическом,
а я пребываю во сне летаргическом.…
…А сон мой на редкость казался обычным,
в нем не было много предметов различных.
Он улицей был и домами жилыми,
и я проходил их дворами пустыми.
Черту об этом сказал, и он подсказку дал:
- Ты сном своим не управлял, как это сделать ты не знал.
А между тем, ты в каждом сне, предоставлен сам себе.
Что б сновидения рука, творить и поступать могла,
для начала ты – во сне ее найди.
Процесс сей долгий обученья, придай во сне всему значенье. Кирпич ты в кладке отыщи, и взгляд на нем останови.
Его не только созерцай, ему значение придай.
Так в ситуации любой, сон будет только твой.
Твой сон – тебе менять, переносить, ходить в нем и творить. Кому-то ты решил присниться – такому можно обучиться.
Ты можешь в сне своем, зайти к примеру в дом,
что хочешь сотворить, допустим, и убить.
Когда во сне своем ты сможешь созерцать предметы,
то руку начинай искать она на все ответы.
Ты мыслью можешь все менять, все видеть, созерцать,
но что бы к делу перейти, на руку правую смотри.
Тогда во сне своем, творить ты сможешь даже днем.
Ведь аура твоя глазами не видна.
Рука такого провиденья, зовется – сновиденьем.
С частичного рассказа, я уловил все сразу.
И даже днем по часу спал – я обучатся, начинал.
Со всем своим букетом знаний,
преуспевал я в этом начинанье.
Но время-то не быстро шло, и все давалось тяжело.
Чем больше знаний получал, людей тем больше презирал.
То было не совсем презренье, обычное прозренье.
Людей внутри я понимал, ведь я их наблюдал.
С чертями были изнутри, куда не посмотри.
Их всех сбивали бесы эти,- блудили,
заводили, рогами их точили.
А где же СУЩНОСТЬ у тебя?
Твоя душа и есть ведь – «Я».
Я в дебри философские залез,
о Боге рассуждал подлец.
Ведь Бог он – вездесущ. В душе он есть в твоей - моей.
Он видит всех чертей, что души падших
всех людей, игрушкой сделали своей.
Так значит «Бог» и истинное «Я»,
одно и тоже, что душа твоя.
Так Богу тяжело, душа с чертями за одно…
Мой черт в чубук травы подкинул, и мысли я свои покинул. Да, мир людей так низок, жалок.
Он для чертей и есть подарок.
...............

[Ernest]

Глава 10

(«Хорошо там, где нас нет» - чтобы это понять иногда достаточно просто уехать из дома…)

Я меняюсь и порой, в зеркало смотрю с тоской.
Я внешне изменился, повзрослел
(хоть это спорно – поумнел). Я многое уже умел.
Но ко всему, что было, мне встречи не хватило.
Точнее не хватало. Об этом – все сначала.
Однажды поутру, черт в комнату вбежал мою.
Он вкатился кувырком и обратился пудельком.
Я со смеху покатился – для чего ты превратился?
Не люблю собачек я, хватит черта для меня.
И опять же не девица – превращенье не годится.
Пудель черный кучерявый мне в ответ тогда залаял
– Мы поедем отдыхать, на рулетке поиграть.
Нам не надо колдовство, самолеты есть давно.
А чтоб я рядом примостился – вот и взял – принарядился. Собирайся, нас там ждут. Мы летим в Коннектикут.
Я не был раньше за границей, как и черт – давай беситься: - ну зачем мы полетим невесть бог куда-то с ним…
- Созревает там Пейот и рулетка тоже ждет.
Есть индейцев мудрых лица, в Киеве такое не приснится.
По дороге расскажу, в Лисьей чаще покажу.
- Что за Лисья чаща эта? – я потребовал ответа.
Если думаешь играть – в Монте-Карло бы слетать,
или вот пример – Лас-Вегас.…
Есть игра и там и тут – ну зачем Коннектикут?
Черт слушал, высунув язык,
хвостом вилять он не привык и пролаял:
Прям сейчас, вынужден начать рассказ.
В мире всем бытует мненье – казино – индейцев время. Чтобы в этом убедиться – к документу обратиться:
(Indian Gaming Regulatory Act.) – (И.Г.Р.А)
Совпаденье или нет, только этот документ
был индейцами подписан, их с земли родной не выслал. Монополия на игру, была первой в пору ту.
Я рассказывал тебе, уже много об игре.
У индейцев игр таких, было много разных.
Их число – тридцать шесть – что не трудно уже счесть.
(Как считали мы сначала, три шестерки тут звучало).
Так вот, игра – для них религией была.
Чтили этот ритуал у индейцев – стар и мал.
Кто в обрядах тех бывал, обязательно играл.
Позже их с земли родной, всех погнали на убой.
Не скажу я точно кто-то, из резервации пекотов,
сильно магией владел, вот и взял земли надел.
Чтоб не потерять ее никак и был подписан этот Акт.
Ты говорил про Монте-Карло, так послушай где начало. Самых крупных в мире казино ты не найдешь ни одного.
Да играют там и тут, но центр есть Коннектикут.
И Лас-Вегас – лишь макет, больше Лисьей чащи нет.
Так что давай не препираться, начинаем собираться.
Все на месте покажу и подробно расскажу.
Ждут тебя там приключенья. В поездке много есть значенья. Да и с Магом мы одним – только там поговорим.

Мой интерес к турне возрос, что заметил даже пес.
Он по комнате метался, пока я молча собирался.
Тут заметил я ему – Есть хорошее начало,
раз про игру все прозвучало.
В ладошке правой моей – зуд прошел по ней.
Это к прибыли, к деньгам. Верю я своим рукам.
Пудель по полу катался и надо мною издевался:
ну какой же ты чудак – а ведь магистр – как-никак. Сатанизмом увлекался, а на басенке попался.
Смысл и в этом тоже есть – но объясниться нужно здесь. Твои руки – посмотри – линиями испещрены.
Хоть чеши их – не чеши, а к деньгам – не относи.
То меняется судьба – на руке она видна.
Даже мелкий пустячок, для изменений есть толчок.
Часто люди говорят – зачесалось – будет фарт.
Только смысл тут иной, ты ладонь свою раскрой.
Я взглянул себе на руки. Был я тихим, в сей науке.
Но я сообразил тогда – тут написана судьба.
В хиромантии она, любопытным неподвластна.
Черт разбирался в ней прекрасно.
Не дополню ничего, опишу только одно.
Все описано то в книгах, тут была одна интрига.
Посему все опускаю, лишь о ней упоминаю.
Взгляды все мои к линии жизни лишь вели.
На одной руке моей, прямо рядом с ней,
шла похожая, другая. Я не понял дубляжа!
Да и была она короче, до половины – это точно.
Я к черту с вопросом сим. Он – давай же поглядим.
Он скривился лишь немножко, чуть сложив мою ладошку (стали линии видны четко, в ней внутри)
Говорят, что время это самое счастливое на свете.
Здесь по линиям вдвоем мы с ангелом-хранителем идем. Сопровождают тут тебя, - но, увы – не я.
Дальше путь сходил в один
– Расстаюсь я что ли с ним? Как сие возможно?
Ведь такое счастье - спорно.
Я могу тебя заверить в счастье я готов поверить.
Только сколько прожил я – нету счастья у меня!
Может не с того конца, эта линия пошла.
Пес по-своему замялся и от расспросов отвязался.
Да и я настаивать не стал, об игре я размышлял.
Думал после разберусь, из турне, когда вернусь.
Поездка больше забавляла, потому и мысль плутала.
Мы уже в аэропорту, что тут было расскажу.
Хоть и не важна тема эта, но аферисты всего света
не перестанут удивлять, что решил и показать.
Не мемуары и не проза, ни на что ведь не похоже.
Посему рассказом этим и цепляю все на свете.
Пусть будут разнообразием полны белые листы.
Так состарту, кошелек кто-то кинул мне у ног.
Я не сразу и смекнул, как прохожий поднырнул.
Он раскрыл его под носом, и ко мне с таким вопросом:
- Тихо не шуми, посмотри, что здесь внутри.
Денег было там не мало. Но это было лишь начало.
Только он его убрал – тут хозяин подбежал.
- Вы не видели, я тут…
Только если б промолчал, то считай, тогда пропал.
Дальше дело аферистов, облапошат тебя чисто.
Я с аферой сей знаком, не был в этом простачком.
Халява не нужна была, афера не прошла.
Но внимание мое лототроном привлекло.
Есть в нем и приза номера, правда только два.
Ну а приз, как есть – один. Что дальше будет – поглядим. Спор, возникший между ними, они деньгами разрешили.
Кто деньгами победил, тот с деньгами уходил.
Не забирая приз при этом. Дело ведь не в призе этом.
Рядом карты три кидали и наперстки продвигали.
Все на жадности людской, пецалок настрой.
Нету места в этом фарту – только алчности, азарту.
Я смотрел, на вновь прибывших, - как на заранее погибших. Их манили барыши, завлекали аферисты.
Дальше был прикол другой,
возле камеры храненья - постой.
Тут увидишь, как они чьи-то сумки увели.
Хитрости не много в трюке и уходят быстро тюки.
Сумки ты свои поставил, код исправно ты наладил,
только дверцу не закрыл. Ее жулик заклинил.
Ты выбрал камеру другую.
Эту уж вторую – ты хорошо закрыл.
Только в первой код забыл.
(Эти даты, дни рожденья - все подходит для храненья).
Жулик только заглянул и твои сумки умыкнул.
Смеху это все подобно, не описать мне все подробно.
Это мой домашний пес, сунул там везде свой нос.
Даже мелкая шпана от взгляда беса не ушла.
Автоматики – менялы, мелочь чью-то поглощали.
Это шпана возврата кнопочку зажала.
А мелочи не слышен звон, в ячейках этих поролон.
Его крючочком вынимают и карманы наполняют.
Так развлекаясь до отлета, я слышу, в баре спорит кто-то. Суть фокуса проста, но исполненья красота
и тормознула поглядеть, все до того, как улететь.
За столом с бокалом пива, три здоровеньких дебила.
Пальцы в золотых перстнях, шеи в золотых цепях.
Давят одного кушем, «ты сказал - давай, пошел...»
К пиву раков красных принесли, а спор они такой вели. Уверял один из них, что он колдун и Алладин.
Стоит только захотеть – и он поборет даже смерть.
Осталось приз оговорить, чтобы рака оживить.
Хоть и стоял я в стороне, было четко видно мне.
Как деньги только появились,
так рак с водой в бокале очутились.
Рак красный был, обварен кипятком,
когда бокал он накрывал платком.
Прочитав абракадабру, деньги он поднес к карману.
И я не скрою, удивился, когда рак из бокала появился.
Был живой он – это точно, хоть и зеленым был не очень. Только он преобразился и немного шевелился.
В самолете позже я, разузнал все у черта.
Оказалось что «колдун» рака в водку окунул.
Пьяный рак краснел прилично, как отваренный отлично.
Ну а дальше как по нотам, колдун обманывал кого-то.
Рак, попав в свою среду, забывает водку ту
и в холодненькой водице начинает шевелиться.
Так хихикая в полете – отдыхал я в самолете.

Описал все вроде тут, как летел в Коннектикут.



Глава 11
(..Теория и опыт – может быть как – добро и зло, но это палка о двух концах. Название «палки» - ситуация…)


Не художественная проза. Неуч во мне сидит занозой.
Нет красок у меня, описать, что видел я.
В двух словах: - Красиво тут.
Это был – Коннектикут.
Я думал сразу веселиться и решил принарядиться.
Но оказалось, что не здесь, мы собираемся осесть.
Объехав города просторы, путь лежал наш прямо в горы.
Мы к индейцу уходили, хоть казино огни манили.
Ты успеешь поиграть – начал черт мне причитать, - тут обширный кладезь знаний, расширишь круг своих познаний.
Ты много принял от меня, но покину я тебя.
Я, было, начал пререкаться, но черт не стал мне огрызаться.
Он только голову склонил, молча дальше шли мы с ним.
Не скажу, что черт мой охал, но первый раз сказал с вздохом: - Будет Вальпургиева ночь,- я не смогу тебе помочь.
Все решит твое лишь – Я. Ты отречешься от меня.
Но после взгляд повеселел: - Я не то сказать хотел. Это забежал вперед, разлука нас не скоро ждет.
Теперь в думах шел и я, тоже чувство у меня.
Вот, мы у пункта назначенья, жилищу лишь придам значенье.
Оно в горе, но хижина при входе.
Я разобрался лишь потом, такое – два в одном.
Хозяин на циновках сидел, из глины трубку он вертел.
Он исподлобья в «нас» взглянул и даже не моргнул.
Он даже взглядом не повел, что мы с чертом вдвоем.
Стоим и ждем.
Я языками не владею, и жестом объясняться не умею.
Как мы с ним поговорим? Урим – Тумим?
Хозяин первый нам сказал, хоть языка я и не знал.
Но суть была доходчива, понятна.
Общаться было с ним приятно.
То предки давние мои, внутри со мною говорили.
Из памяти оков, всплывал весь смысл слов.
Так мы с чертом вдвоем, были приняты в тот дом.
Нам подали угощенье. К чаю не было печенья.
Но замечу – раньше чай, я подобный не встречал.
Ароматами полна эта чайная трава.
То, что пьют у нас в квартирке – почти опилки.
Была глиняной посуда – я кушал чай оттуда.
Как поведал нам пекот: - Ресница Будды упадет,
и вырастает чайный куст, столь приятный нам на вкус.
Чая пить сказал он много, впереди у нас дорога.
Он нас завтра поведет Лафафора где живет.
Я спросил черта сначала, что за Лафафора прозвучала?
Кто она? И почему, мы пойдем к ней поутру?
Черт подробно объяснил, что индеец говорил:
- Он пытался объясниться как в Европе говориться.
Он то думал ты профан, про кактус этот не слыхал.
Лафафора Вильямси – не говори – знай себе внутри.
Имя кактусу – Пейот, - так сей народ его завет.
В этом кактусе, внутри – есть, союзник воплоти.
На сегодня хватит. – Спать.
Завтра нам к реке шагать.
- Но я ничего не ел, как заполнить сей пробел?
Долго мы в пути, где б съестного нам найти?
- Завтра будешь сытым ты, а сейчас ложись и спи.
Чай чисто вымыл твой мамон, для Пейота это он.
Ни к чему животных рвота, для духа кактуса Пейота.
Утром мы пошли к реке, (нес он кактусы в руке).
Уже рассевшись у реки, мы наблюдали пузыри.
Быстротечная река их на поверхности несла.
Индеец много говорил, я находился рядом с ним.
Наслаждались видом всласть, глядя как вода неслась.
Буквально миг и я не разберу – индеец на соседнем берегу.
Это не вареный рак, не обмануться мне никак.
Интересовал меня процесс, как туда он перелез.
И когда он снова рядом, я ему вопросы градом:
- Как? Почему?
Пекот:- Как?- Так дело тут не в этом.
Почему?- Вот где ищи ответы.
Это с племени ацтеков. Третий глаз Мачи Хуаны.
Жертву ищут там шаманы.
С Лаго – Буди ведьму эту, южным занесло к нам ветром.
Я беду от тебя отвел, на Апачета глаз завел.
Дальше больше понимал:- Но как? Ты так и не сказал.
- Тяжело индейцев бремя. Было раньше время,
вырезали наше племя.
Так испанская конкиста, истребила Майя чисто.
Нас сживали европейцы, но умели жить индейцы.
Что бы лиху ни случится, превращались даже в птицу.
Повернулся я к черту:- До конца не разберу, толи он сказал, толи я так понял. Майя, что – Иллюзия?
Это дословный перевод тебе сознанье выдает.
Тут все разом понял я – нет Пейота у меня!
Индеец хитро так взглянул, и Пейот мне протянул.
Не скажу, что было вкусно, не брюссельская капуста.
Мякоть небо обожгла, и рвота из меня пошла.
Но пустым мой был живот, начал действовать Пейот.
Йога-нидра - в позе трупа, созерцаю воду тупо.
Как с чертом грибы курили, так и с индейцем говорили.
А точнее говорил – я ж его не видел.
Голос был его во мне – становилось грустно мне.
Был он тихий, вдалеке – не расстаться б только мне.
Голос-эхо продолжался:- Ты глазами искупался.
Воду созерцай, бери, эти пузыри.
Я смотрел и вод поток, меня куда-то поволок.
И пузырем из водной кручи, оказался я в Мавпуче.
Географию учили? Это – Чили.
Анды,- горная гряда, Титикака.
Там Аймара – инки жили, коку племена растили.
(Может, лишнее пишу, но пишу, что вижу).
За эти урожаи коки, как только подходили сроки,
Индейцы головы рубили, шаманы жертвы приносили.
И не взрослых дикарей, а брали, резали детей.
И это ведь 20 век – суеверен человек.
Пока я это опускаю, взоры к храму отправляю.
Именно туда – вода меня несла.
По законам всем природы, вверх теченье это ново!
В высоту течет она, эта странная вода.
Я по-прежнему в воде, а храм тот на горе.
Пять тысяч метров – высота, однако,
Храма Солнца – Тиауанако.
В храм я не попал, там, на камнях лежал.
Боли были в животе, было очень плохо мне.
Как один здесь очутился? Как сюда я приземлился?
Это, какое ж расстоянье, преодолел я в созерцанье?
Такое испытание - мне было наказанием.
Что дальше ждать мне тут? Вернуться как в Коннектикут?
Ведь голос больше не звучал, а что делать я не знал.
Пейот виной всему – решил, что в лес пойду.
Пускай случилось так, но я и сам ведь маг.
Я листья коки пожевал, с собою их насобирал.
Так к лесу в думах я шагал. Не знаю, что искал.
Леса тут… не сравнить, но это и не объяснить.
Сосновый лес, но сосны до небес.
Только чуточку видны, вулканов пирамиды.
Горная гряда с востока, а вдоль озер растет осока.
Осока – сахарный тростник,
а с запада чуть слышно океан шумит.
Природа – красота, не подобрать слова.
Но дело было к вечеру, и так тыняться нечего.
Убежища искал, и путь свой продолжал.
Конкретно, что искал? Так сам еще не знал.
Тут мой восторг заполнил целый мир!
(Сыграл тут роль и кокаин).
Я дерево родное увидал.
Что в Чили дуб растет, не подозревал.
Он вековой, могучий, - в краю чужом смотрелся тучей.
Как устоял титан массивный, у дикарей?- Да это дивно!
Вот! Я нашел, что я искал. Я с дубом обниматься стал.
И он энергией своей, питал меня сильней,
чем листья местной коки,- жевал которой соки.
Решил, я ночи подожду, взгляну-ка на луну.
Все навыки мои – пригодиться мне должны.
Под кроной голову поднял, цветок на ветках увидал.
Омелы!!! Вот удача!!!
Цветок красавиц – поразит – на дереве висит.
Я ведь с Самхейном тоже знался, и кельтами интересовался.
Жрецы друидов, этот куст, давали пробовать на вкус.
Тому, кто этим занимался, и двадцать лет в лесу скитался.
Именно такой вот срок, что б жрецом потом стать мог.
Куст спасал, от сглаза, яда,- в этот миг он как награда.
Я в прыжке приноровился, омелы цветом подкрепился.
Так готовлюсь к ночи, змей опасаюсь очень.
На небо вышел месяц молодой – ух как доволен я собой!
Знаний есть багаж, от чего вхожу и в раж.
Через костер из желудей я гордо прыгал как олень.
Тут надо отступленье, что б дать и объясненья.
Хороводы на «купала», нам от предков перепало.
Так до наших дней, ушли сжигания детей.
В библии сказано:- Не тронь,
детей не смей вести через огонь. ( 4. Цар. 16:3)
Их давно никто не жжет, заменил то хоровод.
Прыжки через огонь игривы, но далеко не безобидны.
А вот в Мавпуче до сих пор, несут детей в костер.
Все можно на язычество списать, иль сатанизмом то назвать.
Но развею сей момент, есть весомый аргумент.
Библия ведь под рукой – ты возьми ее открой.
Взять хотя бы Мориа – есть такая там гора.
Праведник Авраам сына Богу ведь отдал,
Не погиб там Исаак, - но ведь было так.
Ветхий завет и можно тут поспорить,
но как такое взять оспорить: - Бог – Отец, Иисуса
сына отдал евреям Иерусалима.
Правда, крест теперь они от Голгофы к холокосту пронесли.
Сильно много про костер, ну пускай то было вздор,
Но из угля желудей, сделал пару я камней.
Их тоже в Библии найдешь, если внимательно прочтешь.
Урим – то значит «да», тумим – то значит «нет».
Умелому они на все ответ.
Я с друидами дружу, с дубом диалог веду.
Тут не пахло сатанизмом, больше спиритизмом.
Месяц молодой, помогал мне ночью той.
Я дух Пекота призывал, в дым костра заклятия читал.
И конечно не секрет, получил на то ответ:
- Жди под дубом, по утру к тебе шамана приведу.
Он из племени ацтеков, знает много он ответов.
Так я остался ждать под дубом, жуя коку веря в чудо.
Покуда ночь вся эта длилась, много разного творилось.
Под дубом пробуй ночевать, что бы тебе не объяснять.
Он сил поток дает могучий.
Нет лучше пару строк, - на всякий случай.
Македонский в ликах славы, велел рубить дубравы.
Он на боевых слонах, для скифов жалких был не враг.
И был тому виной – дуб много вековой.
Под дубом племя скифов обитало,
Дубрава силы им давала.
Все воины как один ложились спать под дубом сим.
Не партизанская война Александра довела…
Но если б дело было только в этом
Дождался бы спокойно я рассвета.
И что случилось, то случилось.
Да, много ночью той творилось.
Где-то с гор Апачета вдруг явилась ведьма эта.
С ужихами я был уже знаком, но тут ума не приложу,
что же делать толком.
Мачи Хуана – женщина в годах, на всю округу гонит страх. Она владеет чудесами, и все об этом знают.
Ей все равно, что муху убить – ребенка расчленить.
На печени его она предскажет после все.
Но Молоху она, уже ребенка отдала –
это медный истукан, внутри его пылает жар,
ему на руки дар кладут.
И жертва в них горит – вот так обряд проходит.
Но я отвлекся. При виде я ее осекся.
Даже имя Мачи в тех местах, не произносится никак.
О ней я часто вспоминал, и вот ее призвал.
Шаман – колдун, и безобидный маг не поладить им никак.
И я не знаю почему, вдруг вспомнил сатану.
И вдруг, ко мне как будто бы с небес свалился бес.
Мой разум ликовал, со мною снова черт стоял.
Но видно не туда, он угодил, желаемого не производил.
Она смотрела сквозь него, лишь на одного.
Но я был не один, угли в руке я раздавил.
И заклинания шепча, пустил ей пыль в глаза.
Не знаю, кто из нас сильнее, но в тот момент я был смелее. Змею в ответ на пыль я получил, и ведьмы след простыл. Укус змеи пришелся в руку, но быстро я убил гадюку.
Три узла на шкуре завязал, и руку обвязал.
А мясо на костре, было в пищу мне.

До рассвета буду тут, а потом в Коннектикут.


Глава 12
(Отстаивая свои ограничения, ты лишаешь себя всемогущества…)

Жаль, конечно, что не книжка – не расписываю слишком. Много тем я пропускаю, и лишь в моем сознанье,
природы описанье.
Те ночи теплые, рассвет. Не передать все, рифмы нет.
Быть может, написал бы книжку, но было бы доступно слишком. А так, пишу я для себя.
Где только черт и я.
То было отступление.
Прислало провидение, в тот день мне по утру, шамана к дубу. И я сначала не поверил, лишь позже как потом проверил. Ведь вида были одного, шаман с Пекотом.
Откуда схожесть? Что за двойники?
Пекота ведь оставил у реки.
Все, что узнал – он с племени ацтеков
и весь упор он бил на это.
И черт сказал, что это не Пекот. – И у тебя двойник живет.
И в мире часто с ним, одни события мы зрим.
А у индейцев совпаденье, дано одно для них ученье.
Хоть каждый знал то для себя. Ученье – кровная родня.
Но тут другой моментик всплыл, что если повстречался с ним, одному из двойников, отправляться в царство духов.
Но это у людей обычных, а у магов есть отличье.
Ты на глаза не попадайся, но сколько хочешь ты общайся. Через Шиву или Кали их разговоры протекали.
Опасаюсь текстов «вед», много вижу в этом бед.
Слишком много текста тут, как уходил в Коннектикут.
Тут немного описанья, чтоб не прервать повествованье. Шаман не то, что был Пекот. Не часто раскрывал он рот.
Я только о Мачи Хуане похвалиться, как он давай трусится. Он с ужасом смотрел, со мной расстаться он хотел.
И потому в приготовленье ушло не много времени.
На этот раз не так все было. Назад вода не уносила.
Он корни травушки одной связал между собой,
и этот куст я посадил, чуть посидели рядом с ним.
Я, только поливая, шаман заклятия читая.
А после листья этих трав, я бережно в платок собрав, оставил корень под землей, пошел к индейцу я домой. Рецепт оставлю за страницей, такого больше не случится.
Но желтая грибная пыль и тут шатала мою мысль.
Скажу лишь только в возвращении - «союзник» трав
имел значенье.
Так в Чили на циновках у камина-очага,
свои я закрывал глаза.
А как вернул свой взор, увидел снова пред собой,
Пекот мне скупо улыбался, а я на тростнике валялся.
Тут лишь немного отступленья, дабы развеялись сомненья. Как только я трансплантировался,
так черт тут же ретировался.
И пока я с магом сим, черт, увы, не видим.
Но черт всегда со мною рядом. Пусть я его не вижу взглядом. Я знаю точно – где-то здесь. Он мог во мне даже засесть. Рассуждал на все лады, но увы тут не нужны,
философии труды.
Если ты душой читал, в суть внимательно вникал –
то и без того все понял.
Но поскольку я вернулся, от впечатления очнулся.
Я продолжу свой рассказ:
как взглянул я тот же час, на руку правую свою.
Я увидел там змею!
А точнее, только шкуру, что сдавила руку туго.
И погремушки на хвосте – но от чего не страшно мне? Пережито много в Чили. Не бояться научили.
И я подумал: - испытанье, мне придумали специально.
Не останусь у индейца, даже больше не надейся!
Так к себе черта призвал – он предо мною тут же встал.
Я всему придал значенье, хватит больше приключенья.
Не останусь больше тут, едем мы в Коннектикут.
Ты меня чуть не убил, сюда игрою заманил.
Уж больно были лестны речи, для породы человечьей.
Но теперь тут не останусь. В сей же миг с тобой расстанусь. Черт, наверное, струхнул, даже пыль с меня стряхнул.
И сказал, что слаще меда предо мной сейчас дорога.
И по дороге той вдвоем мы с чертом сейчас пойдем.
Мол, он сможет пригодиться, где за рулеткой люд резвится. Он невидим, людям станет, и от меня он не отстанет.
Больше в век не разлучится, начал черт мой горячиться.
Я ж в словах своих остыл и умерил грозный пыл.
Быстро я простил черта. Виной тому есть простота.
Ведь отходчивый я слишком.
Тридцать лет, а как мальчишка.
Помирились тут же с ним, что дальше будет – поглядим.
А индеец молчаливый, с трубкой выглядел картинно.
Лишь кивочком головы, дал понять – свободны вы. (Испытанье тоже это,– там где Лисья чаща эта) –
это как-то уловил, хоть он о том не говорил.
Но тут удача не нужна. Положусь я на черта.
Так окончательно решил и в казино я поспешил.
Тут отдельная глава для событий тех нужна.
Но, поскольку, много строчек, я продолжу после точек…. (Две предыдущие главы, наверно были не нужны)
Я подумал и решаю – с другой главы я начинаю.


Глава 13
(Будущее, которое знаешь – уже не будущее. Именно потому оно никогда не наступит…)

Где зеленые столы, игроков стояли толпы.
Я тынялся среди них – алчных и азартных.
К игре я сам не приступал. Ходил и наблюдал.
Во всем живой был интерес. К столу я с покером полез.
Но тут признаться должен я, сто глаз смотрели на меня.
Тут была уйма скрытых камер, и я поспешно стол оставил. Карэ, стриты и флеш-рояли, такие не прельщали.
Тут даже Кио исполнять не дали б.
Вот стол где банк метал другой – нет, я попробую, постой. Вот первый банк прошел с колоды я туза нашел.
Я угол карты подогнул и этим я крупье спугнул.
Колоду тут же заменили, меня тактично уличили.
Теперь я четко понимал, о чем со мною рассуждал,
мой личный бес, лукавый черт. Известен картам счет.
В систему чисел – каббалу, другую выберу игру.
К рулетке я пошел, к столу.
Мой черт аж из нутрии полез. И в нем проснулся интерес. Постичь игру я быстро смог, но в ставках был и потолок. Система Мартингейл – не думай здесь о ней.
Не лишено все смысла и подсчета.
Не отыграться так в два счета.
И куш толковый не сорвать, не так тут следует играть.
Хоть ставку выше поднимай, а деньги вынь и отдавай.
Я понял, людям неизвестен смысл, продумал хитрый лис.
И я сначала выбрал цвет. Я знал, в игре удачи нет.
Как только стол мне фишками покрыли,
с чертом мы ставку повторили.
И с каждым кругом колеса, ставка «черное» росла.
Денег с плюса отложил (меня черт предупредил),
а чтоб с собой не уносил – «дух игры» во всю кутил.
Искушал и продолжал. Черный снова выпадал.
На восьмой примерно раз красный выпадет сейчас –
ропот игроков мы слышим. Но на черный ставку тычем. Ставлю ставку – потолок.
Проиграть, конечно, мог.
Но как есть – не проиграл.
Даже черт здесь ликовал.
Подмывало снова ставить, но я цвет решил оставить. Отложив на жизнь себе, ставку ставлю я вдвойне.
Черный выпадет нарочно, ставку надо ставить точно.
Но уверенности нет, лишь вдвойне я занял цвет.
Остальные куражи ты на ноль мне положи.
Но и зеро ведь с потолком, на 36 ставлю остатком.
Этих ставок ровно три, что-то будет, погляди.
Все наигранное мною, я готов отдать без боя.
А что в кармане есть моем, мы с собою унесем.
Крупье колесо вращает, ловко шарик посылает.
С жадностью следят за ним, хоть шарик их глазам незрим. Не углядеть им то вращенье, они стоят под впечатленьем. Только я стою, спокоен, не на стол смотрю – а в корень.
Я в глаза крупье смотрю, отраженье в них ловлю.
В них предсказываю ловко, где будет круга остановка.
Я владею сновиденьем, но и на яву же есть виденья.
Все хотят, чтоб я попал, а я взял и угадал.
Шарик долго не скакал, с 36 на 0 упал.
Я диким смехом веселился, чем больше зритель злился.
Так энергией своей шарик двигали быстрей.
И как будто всем назло, мне каждый раз опять везло.
Ставки дальше наугад, ставок ставил град.
Только маленьким кушем. Так позлил их и ушел.
Тут снова следует отвлечься, чтоб азартом не увлечься.
Ведь из любых повествований для себя черпаем знанья.
Вот система тут моя, ее вывел лично я.
Все от жадности людской, такой магнитный слой.
Во временном пространстве мы плюс и минус в постоянстве. И всех событий тонкий шнур, где мы гирляндой из аур,
так прожигаем жизнь свою.
Все в многотысячном строю.
Наверно было все понятно?
Я объяснюсь что очевидно, и в науке четко видно.
Машина времени фантасты – а говорим мы так напрасно. Ученые мужи, давно к тому пришли.
Но опыты на людях мы не проводим в буднях.
Правда, в 1943 году, удалось пропасть эсминцу.
Лишь корабль мы вернули, экипаж? Не утонули,
только в воздухе потом, растворились с ветерком.
(Все хранит то Пентагон).
Альберт Энштейн, согласно специальности своей,
довел нам смысл полей.
На шарик мыслью повлиять, увы, нам так не угадать.
От физического тела мысль мгновенно отлетела.
На закон паденья лишь влияет провиденье.
Раз число мы то сочли, значит, корень мы нашли.
Где собрание людей, мысли действуют сильней.
Из такого заключаем, что на поле мы влияем,
только им не управляем.
Управляет провиденье, чтоб ему придать значенье,
мы включаем поведенье.
Виден зеркала эффект.
Игроку знакомо это, кто играет до рассвета.
Хоть молись, хоть не хоти, - у оппонента падают куши.
Даже камень на заказ лишь не хоти его сейчас.
И еще чуть-чуть науки дабы «Фуко» понять токи. Сконцентрируем, возьмем, мы энергии объем,
в эквиваленте полевом или замкнутом пространстве –
и пропало постоянство.
Наш мир. Другое измеренье. Переход. Провал. Прозренье. Метрика и топология, пространства временного,
нам открылась ненадолго.
Континуум временной надломан сам собой.
Блаватской «Тайные доктрины» нам не добавят новизны.
Тут не нужен «Пир» Платона, сейчас мы видим все без тона. Черное и белое – пусть не совсем умело я.
Но было все понятно и думаю – занятно.
Разбирать мы то не будем, как доставляем злость мы людям. Но как раз часть того зла мне играть и помогла.
За зеленым за сукном со злом стояли мы вдвоем.
Как крупье бы не хотел – но для нас он все вертел.
Так выходит – всем назло – было все тебе во благо.






Глава 14.



(…Чем меньше следует человек своей духовной природе, тем больше он передает руль своей жизни в руки судьбы…)

Лишь с рулетки я ушел, ошибку я свою нашел.
Никому тут не нужны, мои научные труды.
Ведь вся моя наука, в рассказе просто скука.
Ее я исправляю – повествованье продолжаю.
Ведь с казино я не ушел – другой я зал нашел.
Тут все сверкало и мигало. Зайди!!! – Все зазывало.
Здесь однорукие бандиты, стояли деловито.
Их без числа стоят ряды. И глушит шум играющей толпы.
Я вошел между рядов, «одноруких воинов».
Кто с яростью давил по кнопкам, кто рычагами дергал ловко.
Мелкий звон, то тут то там, я к автоматам ближе стал.
Стоял и наблюдал.
Тут стоял разгар азарта, не прекращалася атака.
Автоматы все мигали, звонко жетоны подсыпали.
В воздухе гудел разряд.
У одноруких, в креслах, в ряд, - игроки сидят.
И так игрой увлечены, как будто в бой идут они.
Не описать конечно всех, но вот один, имел успех.
Он красный весь сидел, уже чуть не кипел.
Казалось, пар с него валил, он автомату, что- то говорил.
Мой переводчик был при мне, хоть и сидел он в сумке.
Мне черт сказал:- Переведу – если я ближе подойду.
- Что, что? Он призывает сатану.
Да точно, на французском языке,
теперь все четко слышно мне.
В азарте он, не видя никого – молил его.
Вот это тип! Вот это человек! Он любит звон монет.
Но выигрыш мгновенно испарялся. Вот француз и разорялся.
Он многое уже вложил. Он возле автомата жил.
Вспотевший лоб, пульсируют виски,
в глазах шальные искорки.
Рука на автомате затекла,
но вера в выигрыш присутствует пока.
Он все как будто ждет, вот, вот и выпадет Джек-пот.
Соседний звон монет, нам намекнул – терпенья нет.
И вырываются слова: - Ну, помоги хоть сатана!
Такая вот идет игра – в одни ворота.
А все трещит, звенит, мигает – отлично зазывает.
Под впечатлением стою, на игровой вертеп смотрю.
Спирает тут дыханье, азартное здесь зданье.
Тут даже атмосфера, сплошная анафема.
Я от рулетки не остыл, хоть выпустил же пыл.
Но в «плюсе» я стою, мгновение ловлю.
Как жертву выбираю. Словно, что - то знаю.
Странный сей прикол. Нутром я чуял, что нашел.
Смотрел другой я парой глаз, на игрока сейчас.
Что будет, я не знал, Просто стоял и ждал.
А чувство ведь не покидало, что это лишь всему начало.
Я думал так – не долго мне стоять, он должен проиграть.
И точно, не ошибся, на сатану он злился.
Последние патроны, он заряжал жетоны.
И барабан крутился, а он все больше злился.
Ну, вот еще чуть, чуть, и выиграет, что-нибудь.
Он автомат не оставлял, как будто точно знал.
И вот его поднял толчок – Понес последнее менять,
он в кассу – дурачок.
Он мигом воротился, но «однорукий» не светился.
Что-то случилось вдруг, что автомат его потух.
Плевался он, ругался, - одним словом – был не рад.
Сел за соседний автомат.
Я к «бандиту» подошел, и неисправность в нем нашел.
Эх, совок-менталитет. У нас поломок нет.
Вернее средство есть одно, что действует исправно.
Такому только удивится изнеженная заграница.
Удар – и начал он светиться.
Уже поскольку кресло занял,
то и жетоны что менял в автомат и заряжал.
Француз сидел и лишь моргал, как закрутился барабан.
И первые его щелчки – на ставку мою три по три,
отсчелкали семерочки.
Как рассказать что было.
Сирена вмиг заголосила.
Все стояли рядом тут…
Казалось весь Коннектикут.
Признаюсь, было мне приятно.
Звенело все ужасно, но был приятен звон монет
(в поддоне уже места нет).
Их блеск нутру отрада, а ценность их – моя награда.
А шум толпы, а всплески их руками, и восхищения словами. Хоть речи их не знаю, но на коне я восседаю.
Ну, в общем, что ни говори, а приятно так внутри.
Но обратил я лишь сейчас свой взор
на цвет француза глаз.
Они налились кровью, он еле управлял собою.
Мне черт его слова шептал: «я знал,…я знал…» -
он точно помешался, и я засобирался.
О сумме я тактично умолчу, но больше денег не хочу.
Их выпало немало, чего вполне хватало.
Скажу, что за границей, такое только снится.
Что автомат мне выдавал, имело имя – капитал.
С рулетки я ушел при этом уже богатым человеком.
Что в Лисьей чаще той творилось –
в главе последней говорилось.
И что не повторяться – одно скажу я вкратце
– в игре тут центр мира.
Нет шикарней казино, не найти ни одного.
В общем, я недолго рисовался, быстро собирался.
Мне услуги предложили, любезно к кассе проводили.
– Чек или наличными? Сумма ведь приличная.
Взял, конечно, сразу чек.
Столько денег в кассе нет.
Нет, конечно, деньги были, их из банка привозили.
Но тянуть с собой портфель не хотелось мне теперь.
Так из игрового зала меня охрана провожала.
Я был теперь богатым, и я хотел в палаты.
Швейцар в гостинице моей с поклоном открывает дверь.
Не знаю, как до них дошло,
но знали все что повезло
мне сегодня в казино.
Я номер сразу свой сменил.
Теперь в апартаментах жил,
после гор джакузи бредил.
- Теперь хоть маленький бассейн –
шептал на ухо чертик мне,
– ведь деньги при тебе.
В главе я этой не прощаюсь,
пока лишь спать я отправляюсь.
Событий был навал.
Чертовский я устал.



Глава 15
(Богатство, свалившееся с неба – подарок судьбы, навалившее из-под земли – плата за труды, богатство без названия – испытание…)

Да это не кровать, а ложе.
На малый корт оно похоже.
Конечно, чуть преувеличил,
но на таком вчера почил.
На утро видел полную картину.
Отдам вниманье балдахину.
Такое ложе у царя, во сне в Содоме видел я.
Мне зеркала и шторы эти
из вуали о снах моих напоминали.
Я ноги на ковры с перины ставлю и в них я утопаю.
Нужна мне Вавилонская блудница, раз это все не снится.
Я в баре из кошерных вин себе бокал вина налил.
Сейчас в бурлящую струю себя я опущу.
А на стене висит экран, но что они покажут там.
Я порылся у кассет – и чего здесь только нет.
Богатая видеотека, ищу я фильм про это.
Ну, раз уж так мне хорошо, возьму «любовное кино».
Тут в сексе немцы преуспели, творили – что хотели.
В размер пятиметрового экрана мне явилась эта дама.
Она одна у зеркала грустила, и этим заводила.
Приятно наблюдать за ней, один халат на ней.
Она его снимает, у зеркала играет.
Потом идет крутой сюжет. Эротике здесь места нет.
Скажу лишь, что потом пришла еще одна с дружком.
Под фильм джакузи расслабляет,
кто пробовал – тот точно знает.
Горничная привезла обед, ну и .............
Но ладно – не об этом, другая тема это.
Мы за шикарным, за столом, сидим с чертом вдвоем.
От коктейлей из вина закружилась голова.
От мартини настроенье и за столом у нас веселье.
Я от сердца веселюсь и перед чертом хвалюсь
– Я Лев, я Тигр, Я Зевс – играю, словно бог под интерес.
Я мастер игрового жанра, наделал я вчера пожара.
Вчера я в славе как в огне – был на коне.
Я классик, я магистр. Не устоял тот хитрый Лис!
И только сделал остановку, как черт использовал то ловко:
- Ну, надо же! Меня хоть не смеши!
Здесь черт – не я, а черт ты тут.
Привез тебя в Коннектикут.
Я тебя сюда позвал – но ты того и не познал.
Какой же ты дурак, нет, точно – «черт» - и это факт!
Взял возомнился знатоком, и ничего не понял толком.
Ты верхушки не хватай, давай, бери, дерзай.
Тебе дорогу покажу, все толком расскажу.
Все казино – все это наше, - точнее нашего папаши.
Денег он тебе ссудил, так как с тобою говорил.
Тому бы не случиться, будь ты трижды игроком,
если с ним ты не знаком.
Ты, наверное, забыл, как в слободе с ним говорил.
Он хозяин тут, а в игре он плут.
Он может пошутить, но что бы подарить,…
такого уж не может быть.
А ты еще все веришь в чудо?
Тогда давай вернемся к дубу.
Библию возьми, вникай в ее листы.
Тут я уже вспылил: - О чем ты бес заговорил?
Ведь нечисть всего света, боится темы этой.
Но черт смеялся:- Это в сказке, и это предано огласке.
Ты в церковь загляни.
Но только будь внимателен, не будь ты обывателем.
Смотри и разбирай, и для себя то узнавай.
Ты бабок сразу тех найдешь, и сразу все поймешь.
Там ведьм полным-полно, известно то давно.
Отдал не той ты мелкую монету – считай, здоровья нету.
И пасхи ведь они крадут – а в порче им икона – атрибут.
Не испугаться им креста, в душе у них растет киста.
На службах ведь за упокой они стоят довольные собой.
Попы их тоже знают, но от людей скрывают.
Опять отвлекся я от темы, ни к чему мне теоремы.
Библию читай – на Бытие (35:4) листай.
Даже коль поверишь чуду – не вернуться больше к дубу.
Я мелкий бес и даже прояви я интерес,
никто не даст мне тайн небес.
Наверняка не знаю, но все ж подозреваю,
каких божков покойный Авраам, под дубом закопал.
В тех идолах золотых, хоть и не видел их.
Есть Люцифера лик.
И под дубом ты отчайно князя вспомнил не случайно.
И чего сюда летели, мы б и дома – захотели –
в казино могли б сходить.
Ладно, что тут говорить.
Ты под дубом побывал, там себя ты показал,
а потом уже играл.
Деньги будут нам нужны. Они в стране твоей важны.
Родину не выбирают, о чем не многие и знают.
А живешь ты там, где надо.
Киев даст форы городам, для ученья он – плацдарм.
Сейчас рассказывать не буду,
но Театр Зеленый – это чудо.
Это место я любил, я там время проводил.
Где я только не бывал, когда тебя еще не знал.
Ну а Лысая гора!?
Такая в Киеве одна, мы когда-нибудь вдвоем,
на гору эту попадем.
Может, сходим на Купала, перед балом для начала.
А пока все понимай.
Учи ветхий ваш завет, аналогов подобных нет.
Ведь и черное порой, можно пачкать грязью белой.
Так мы с чертом говорили, и при этом вина пили.
И хоть тогда я захмелел – разобраться я хотел.
Выходит так со слов черта – заслуга малою была.
Выходит я тут ни при чем, и все продумано чертом.
Но нет обиды на черта. Ведь я богат, сбылась одна мечта!
И хоть всей силы я неосознал, но ведь не черт играл.
Я это понимал.
Я точно знал, что все зависит от меня,
что корень все - таки ведь я.
И все познания мои мне для силы той нужны.
Иду я по пути тому. Настанет время – все пойму.
Тогда черту скажу – Ты просто классное подспорье,
но главный – Я и кто поспорит?
Все дальше монотонно было.
Машина-дом меня возила.
Свои финансы и дела приводил в порядок я.
Скоро время для полета. Чуял - дома ждет работа.
Но пока не улетел, отдыхал я как хотел.
Еще буду вспоминать, как доводилось отдыхать.
Я то кровью заслужил, раз уж в передряге выжил.

Глава 16

(…Хочешь узнать будущее – загляни в прошлое…)

В промежутках меж главой – побеседую с собой.
Денег много я нажил - я б пожалуй, тут и жил.
У меня приличный счет. Здесь имею я почет.
Отдыхаю – как хочу. Но по дому я грущу.
Решено само собой, что уеду я домой.
Я во всем преобразился, у модельеров нарядился.
И вот у зеркала стою, на себя в упор смотрю.
Строгий стиль, чуть странный вкус.
В четках тоже свой искус.
В черное все облачился – как в семинарии учился.
И доволен я собой.
Только на лицо смотрю и ничего я не пойму.
Я старею очень быстро. Что-то явно тут не чисто.
Надо у черта спросить, он-то сможет объяснить.
Я его к себе позвал, и на внешность указал.
Он сказал: - Одет ты стильно, только постарел вот сильно. Как «злу священник» ты одет, а здоровья ясно – нет.
Надо ехать нам на ферму, чтобы знать про то наверно. Время, кажется, пришло, вспомнить зло и колдовство.
Силу ты свою буди, скрытую в твоей груди.
Перестань ты препираться – надо раскрываться.
Изживет тебя со света подлая ужиха эта.
Это эхо той беды, на себя лишь посмотри.
Надо с ней тебе сразиться – иль убьет тебя ужица.
Но что черту рассуждать –
ты сам об этом должен знать.
Так на ферму я поехал. Очень рано – до рассвета.
Надо было мне яйцо.
Чтоб снесенное оно – прямо в руку мне легло.
Так оно в тот день и было, как наука говорила.
Думал, выкатаю сглаз своим уменьем я за раз.
Но только я яйцо разбил, от досады даже взвыл.
В нем опарышей полно, прямо целое кубло.
Столько выкатал червей маг и чародей.
Но не сразиться мне заочно - знал теперь я это точно.
Ни минуты оставаться.
Срочно я лечу сражаться!
Возвращение мое без происшествия прошло.
Был я долго за границей – многое могло забыться.
Это чувство всем знакомо – когда долго не был дома. Наконец моя берлога. После «люкса» - все убого.
Но с нетерпением теперь открывал в нее я дверь.
Даже чертик мой взбодрился.
Он в берлоге сей родился.
Отдохнувшими глазами я смотрел свое создание.
По-другому я смотрел, где до этого «висел».
Стены все – ковры, узоры, на окнах вишни спелой шторы,
пол покрытием своим из ручных ковров манил.
Была мягкой обстановка - интерьер подобран ловко.
Даже светильников шары были здесь важны.
Они светили по углам, и в этом был какой-то шарм.
Вместо люстры с потолка на цепи висела полка –
узорный держачек для благовонных палочек,
а зеркальный потолок отражал все, что у ног.
Эффект при этом создавая что комната ковровая.
И светила, что у ног – забрались на потолок.
Был и столик очень низкий и кальян резной с изыском.
Тут на подушках возлежал и со стола все брал.
Стол богат был черным дубом, работой просто – чудо.
Словно лапы льва, ноги загнуты стола.
Он не выше был колен, весь футлярами заставлен.
Я о трубках говорил. С бреара трубки в них хранил.
Тут и лампа для раскурки, опиум при ней в мензурке.
Ты его мотай на спицу, чудо опиум дымиться.
Аппаратуру часто не включали, тихо улетали.
Комнату я описал одну, остальные обойду.
Это был лишь кабинет, такой квартиры просто нет.
Ковры в мечах, что насекли в боях былых тех,
Реки крови. Да кабинетом я доволен.
И только мы в него вошли, как тут же начались «смешки».
Мой чертик вновь смеялся и гашиш появлялся.
С кладовой принес набор (вина богатый выбор).
Десертное, церковное, для нас это не новое.
И раньше ведь писал, мальвазию пивал.
Все было там в дыму. Все было в том дому.
Не дом – а чаша, была квартира наша.
Я по приезду отдыхал, как отдыхать - я знал.
После сладкого глотка, нега по нутру текла.
А сладость, крепость, в «елочном» дыму,
Мешала мяту ту, в неповторимиший букет.
Такого вкуса больше нет.
Мы зажигали благовонья, и на ковры легли с трубою.
У этой трубки назначенье – опиумное куренье.
Она из ракушки морской, что в Турции одной,
Создал прибой.
Мундштук – янтарь вековой, чубук – морфия слой.
Кристаллы годами трубка собирала, как опиум пережигала.
Мне трубка эта дорога – подарок от черта.
Я и раньше говорил, что черт со мной курил.
И если вывод здесь возможен то –
черт мой к зелью предрасположен.
Он бы курил и век – ведь он не человек.
Он так увлекся потребленьем, что утерял свое значенье.
И я иду на поводу, забывая цель свою.
То мое виденье мира, черта такого загубило.
Теперь и сам я много знал, теперь ошибки исправлял.
Сейчас наверно даже смог, черту бы преподать урок.
Но по приезде отдыхал, что делать после четко знал.
Вот по этому наверно, успокаивал я нервы.
Ведь хоть и опиум любил, уже меньше я курил.
От него я отдалялся, чем больше знаньем наполнялся.
Был бы другим – пропал. И черт бы мне не подсказал.
Видел это и раньше, но понял, стал когда я старше.
Видел, люди погибают, а черти их употребляют.
Я со временем потом, стал различать черта в другом.
Мой хоть рядышком стоял, его в лицо я знал.
Ведь так не многим повезло, увидеть свое зло.
Средь наркоманов не живых, я наблюдал чертей больных.
Для людей такое горе – с сатаною черти в сговоре.
И без разбору всех подряд, они толкают в ад.
Тяжело с чертом тягаться, если с ним не знаться.
Я же с бесом со своим, очень часто говорил.
Стоп. Отвлекся. Отдыхаю.
В главе другой я продолжаю.


Глава 17.

(…Сила – черная дыра в космосе поглощающая свет вокруг себя, но способная при этом рождать галактики…).

Так не долго время шло, вынужден был вспомнить зло.
С каждым днем сильней старел,
а между тем ведь жить хотел.
Как себя я не увижу, так ужиху ненавижу.
Есть и средства у меня, ничем не скован я.
Так на кладбище «лесном», прикупил себе я дом.
Очень рядом тут могилы, бывший дом то старожилы.
Правда, дом он и не дом, еще и кладбище кругом.
Но хозяин скоро помер, и по дешевке взял я ордер.
Теперь я здесь господин. В доме я живу один.
Если не считать черта, он глядел лишь искоса.
Он в мои дела не лез, хоть и был мой личный бес.
Он твердил: - Все знаешь, сам, лишь советы в помощь дам.
Но мне советы не нужны, закипало все внутри.
Снова мне кидают вызов, я из Чили опыт вывез.
Научили не бояться, прямо сейчас готов сражаться.
Я от злобы аж чернел. Я убить ее хотел.
Я коварство ее помню, и теперь ей все припомню.
Теперь не стану торопиться, будет бедная ужица!
Я ей вспомню клок волос, и колодец – не вопрос.
Разбудила ведьма зло, и ей теперь не повезло.
Видел черт как я кипел, молча он на все смотрел.
Оценил мой, правда, выбор и набор проклятий выдал.
Даже черт мой от куренья, потерял к тому влеченье.
Подготовку я свою, чуть пониже опишу.
А сейчас я опишу, что случалось в пору ту.
Пусть мне, что не говорят, а покойники хрипят.
Дышит свежая земля, это четко видел я.
В полнолунье на могилы, мы по работе выходили.
Вот и свежая земля, сквозь нее и слышу я.
Вот живьем опять зарыли – стоны под землею были.
И по доске гробовой, ломают когти, слышен вой.
Знаю через пять минут, за ним родные не приидут.
Ровно столько времени пройдет – воздух в могиле пропадет.
Кровь, занозы под ногтями – так руки воздух добывали.
Но слой земли лежит на крышке.
И бой за жизнь, не четко слышим.
Угораздило проснуться, чтобы тут же задохнуться.
Это здесь не первый случай, по ночам я слышу лучше.
Даже шорох от могил, я под гашишем ловил.
Опиум – был зреньем, четко видел я движенье.
Так над могилкой посижу, как все утихнет, подожду.
Это не долго происходит, и смерть к нему приходит.
Разрывается сердечко, в гробу у человечка.
Эти вздохи, эти ахи, - жуткие такие страхи.
Тут свежие цветы лежат, а под землей кромешный ад.
Он борется за жизнь, стучит.
В то время кто-то за столом сидит.
И речь за упокой, и водку льют рекой.
А он лежит в сырой могиле. То навсегда – его похоронили.
Еще табличка не стоит, а он из-под земли кричит.
В такую ночь, в похожие минуты,
представь, как под землей кому-то.
Вот я к могилке подходил и через землю говорил:
- Смирись, усни. Тебя уже забыли.
Ты прошлое – тебя похоронили.
И он меня наверно слышал, он затихал, и ровно дышит.
Пяти минутная борьба, за жизнь, проиграна всегда.
Так говорят – «В гробу перевернулся» -
на деле он проснулся.
Ну ладно, это я отвлекся, так могилами увлекся.
Одним словом, средь могил, я часто по ночам бродил.
Искал так место я. Для жертвенника – алтаря.
Так могилу я нашел, полынь росла кругом.
Могилка без креста, на первый взгляд проста.
Полынь – сестрица конопли, и гаденькие цветы,
у плиты росли.
Загляни ты под гранит, самоубийца там лежит.
Перед ней, став на колени, перечел Иуды племя.
И Онана вспомнил, Хама – всех могила услыхала.
И сожглись тут крыса, жаба…, рука пепел собирала.
Козленка в «мамы» молоке, живьем сварил себе.
В отвар я пепел погружал, и правою рукой мешал.
Черт за мною наблюдал и тихонько бормотал:
- Где такому научился?- даже черт мой удивился.
Я способный ученик, многое и сам постиг.
Это только капля в море, ужиху ждет большое горе.
Толку мне в дешевых трюках, ужиху я убью как муху.
Завтра мы с тобой вдвоем, к колдунье этой и пойдем.
Так я сказал черту;- играю я в опасную игру,
но у меня отнятое верну.
Я не намерен с тем мириться, не одолеть меня ужице.
- А как на бал у сатаны, меня вести собрался ты?
Я диким смехом рассмеялся, что даже черт заулыбался.


Глава 18.

(«Чем черт не шутит» - А черт и не шутит…)

Я готов был ко всему и решил прибегнуть к сну.
Я во сне своем бродил и за ведьмою следил.
Но отловить не получалось, она мгновенно испарялась.
Она во многом понимала, меня умело избегала.
И ускользать ей каждый раз, помогает «третий глаз».
Во снах пророчества черпает, вот меня и замечает.
Уже б любого отловил, а с ведьмой вот не сладил.
Мой черт, конечно постарался
(когда знакомством занимался).
Он ведьму для меня нашел, матерую уж слишком.
Была не слабой бабка, и дочь взяла все без остатка.
Ее коварство, колдовство,- не слабо действует оно.
Теперь за помощью к черту я обращаюсь по утру:
- Как нам ужиху отследить? Где нам ее ловить?
Мне черт в ответ:
-Я говорил когда-то, что есть зеленый театр.
Коль мы туда пойдем, уверен - там ее найдем.
Зеленый театр коммунисты, развалили чисто.
Там ученые мужи, паранормальное нашли.
Приборами своими, дыру там измерили.
Там слышат в шахте голоса, и театр брошен навсегда.
Заливали и бетон – в шахту, пару тонн.
Но на утро та дыра, снова новою была.
И место то теперь не чисто, облюбовали сатанисты.
Но так, ребячество, игра, - но ужиха иногда, наезжает и туда.
Три шестерки, в низ распятье,- на стенах, словно на плакате.
Все красиво и картинно, для туристов очевидно.
Все с такою атмосферой, жутко действует наверно.
- Ну а как его найти? Как нам к театру подойти?
- Объяснить тебе сумею, где Петровская аллея.
Там Аскольдова могила, парк и горы,- очень мило.
Все пещерами изрыто, гора монахами обжита.
Правда в старину была, теперь заброшена она.
Теперь заброшены подвалы, пещеры, кельи,- Лавры.
Мы отправились туда, прямо среди дня.
Посмотреть все нужно мне, перед встречею всуе.
Должен быть к всему готов. Должен знать своих врагов.
Да действительно то место, обустроено конкретно.
Прямо древний амфитеатр, так развалины стоят.
И по стенам сатанисты, лазят будто альпинисты.
Они рисуют пентаграммы – альпинисты наркоманы.
Их мышленье далеко, они пали глубоко.
У них то ради развлеченья, так – молодежное теченье. Надышался парень клея и рисует, как умеет.
Вот другой висит торчок, под тэрэном дурачок.
Кошку спалят на костре, оргию сделают себе.
В сексе все их достиженье, потрахаться и есть теченье.
Это их самовыроженье, в сексе нет ограниченья.
Я смотрел на корень зла, как нравственность упала.
Запрет, он сладок, он преступен, - а в секте он доступен. Всего делов – признай, что сатанист,
устав создай и трахоться берись.
К сатане их отношенье, лишь только похоть, увлеченье.
К сатану не попадут, в гиену просто канут.
И вот я к ним спускаюсь в низ.
Для них я был сюрприз.
Одет я в черном, как священник.
Наряд богат – (все из-за денег).
Прикид мой впечетленье произвел,
мой вид в тупик ребят завел.
Мой черный плащ, жестокие глаза
и секта в замешательство пришла.
Но сразу к ним не подошел, в дыру опасную зашел.
Чем вызвал ропот, уваженье. Они стояли без движенья.
Тут самый смелый сатанист, не спускался в этот низ. Действительно тут были голоса, и я смотрел во все глаза. Чем глубже я спускался, тем больше волновался.
Ведь грот стремительно сужался.
Фонарик маленький ручной, я взял заранее с собой. Туманный свет пошел со дна. Тут «келья» была.
И в ней, толпа чертей, увлечены игрой своей.
Обычный глаз их не заметит, а мой так сразу метит.
Они сидели полукругом и веселилися друг с другом.
Черти играли в кости и ни к чему им были гости.
Но я здесь со своим чертом, с игрою их уже знаком.
Они играют души, что было тут, послушай;
вот черт другому проиграл и наркоман с стены упал.
Он надышался клея и на стропу взобрался не умея.
Он рисовал под самым потолком шестерки полукругом.
Он с высоты такой упал, что все себе сломал.
Его забрала скорая, наверх пошел не скоро я.
Когда я появился наверху, был принят в шоблу ту.
И в компании, в кругу, я достал для них траву.
– Ребята я богат, на заказ устрою ад.
Может оргию какую я профинансирую?
Был я принят на ура. Мы гуляем до утра............

[Lillitt]

Ernest, Вы ГЕНИАЛЬНЫЙ мужчина! :flowers:
Так излагать и с юмором, и поучительно, и с применением философии... столько всего :flowers: очень легко идет!
Только одно... объемный текст идущий без межстрочных интервалов тяжело читать. С Вашего позволения, скопирую... распечатаю... и буду по дороге читать но это со следущей Вашей работы, и... я первая в подписке на Ваши работы :D

[Ernest]

Право мне даже не ловко , но очень приятно!Большое спасибо :flowers: .Вы Ангел , утверждаюсь в этом с каждым разом.
Все ( бесспорно справедливые) замечания учту и постараюсь исправить :).Я ведь не ученый проявлению данного самовыражения , так сказать профессионально .Так что уж простите за погрешности :-Р .
Распечатывайте на здоровье буду только рад.
А с подпиской уж как то разберемся :)

[Lillitt]

Про Ангела, это Вы преувеличиваете... каюсь, с рогами бываю :D ... а вообщем, действительно есть такие фразы, которые можно смело использовать как цитаты или афоризмы... И потом, как можно ГЕНИЯ судить?! Я просто сделала пометки для себя в частности и получила Ваше согласие, вот :flowers:
а это Вам...

[Ernest]

Господи ...Сколько слов в одной картинке!Благодарю вас.А на счет Ангела...Женщине позволительно быть любым Ангелом...Каким захочет.Хоть с рожками хоть без.Все равно Ангельства у неё не убавится

За Гения отдельное спасибо.Очень лестно....Краснею. Но думаю , вопреки вашим словам , гениальности во мне мало :)

[Lillitt]

Если, ВЫ действительно краснеете и не расшаркиваетесь в разных интересных позах... Вы просто не избалованы вниманием и настоящими оценками. А значит творите от души! Это здорово!
И... О, Боже, в Вас говорит невинность поэта!